Чертово яблоко - страница 54
— Здоровенный?.. В лисьей шапке? — насторожился дворовый Мясникова.
— Аль видел такого, Гаврилыч?
— Не может быть… Пойду я, любезный, — как-то растерянно произнес Гаврилыч и поспешил к своему дому.
Хозяин лавки покачал головой, хмыкнул. Дело нечистое. Надо городового окликнуть.
Через час в комнатку Стеньки вошли четверо урядников с околоточным.
— Стенька Грачев?
— К сожалению, но другого здесь не вижу.
— Одеть наручники.
Стенька не сопротивлялся.
Околоточный выбежал во двор и подошел к повозке полицмейстера.
— Он самый, ваше высокоблагородие. Везти в участок?
— Успеешь.
Полицмейстер вышел из повозки и зашагал к парадному крыльцу дома Мясникова.
Федор Борисович был удивлен докладом камердинера:
— Господин полицмейстер просит принять, ваша милость.
— Что ему угодно? — холодно спросил Мясников. Он не любил, что чиновники, пусть даже высокого ранга, являются к нему без предупреждения. Самый богатый и самый знатный человек города с таким же холодком мог отнестись и к неожиданному визиту городничего, который всегда нуждался в деньгах на благоустройство города и докучал своими просьбами.
Камердинер, облаченный в темно-синюю ливрею, расшитую золотыми галунами, бесстрастно произнес:
— Их высокопревосходительство, господин Багров, изволил сказать, что явился по весьма срочному и важному делу, ваша милость.
Федор Борисович был в домашнем халате на розовой подкладке и легких сафьяновых тапках на босу ногу, но переодеваться не захотел: полицмейстер тоже, небось, пришел за субсидией.
— Проси.
Багров вошел в кабинет, извинился за внезапное посещение и пожелал Мясникову доброго здоровья.
— Пока Бог милует. И вам пластом не лежать, Аркадий Петрович. Прошу в кресло.
— Покорнейше благодарю, Борис Федорович.
Полицмейстер минуту выждал, а затем произнес:
— Привели меня к вам дела совершенно удивительные. Как это ни странно, но в вашем почтенном доме скрывается преступник.
У Мясникова дрогнула рука с только что раскуренным чубуком.
— Вы с ума сошли, милостивый государь!
— Я знал, что вы будете огорошены, Федор Борисович, но как говорится, неисповедимы пути Господни. Только что в вашем доме арестован ямщик господина Голубева, некий Стенька Грачев.
— Ямщик Филата Егорыча?.. Ничего не понимаю. Пожалуйста, изъяснитесь.
— Извольте выслушать, Федор Борисович.
После рассказа Багрова Мясников поднялся с дивана и нервически заходил по кабинету, слегка шаркая сафьяновыми тапками по бухарскому ковру: возраст все-таки давал о себе знать.
— Не могу поверить, Аркадий Петрович… Как мог Филат Егорыч, уважаемый человек, принять в ямщики сей преступный элемент?
— Об этом надо спросить самого господина Голубева.
Через несколько минут Филату Егорычу пришлось выслушать весьма нелицеприятную речь полицмейстера, после чего он настолько возбудился, что ударил кулаком по столу, да с такой силой, что затушенный чубук упал на ковер.
— Прошу прощения, господа, — поднимая курительный прибор, произнес Голубев, и повернулся к Мясникову.
— Я абсолютно ничего не знал о проступке моего кучера. Позвольте, Федор Борисович, доставить его сюда.
— Разумеется.
Стенька вошел в кабинет Мясникова уже без наручников, а городовые и околоточный остались за дверью.
— Хорош бугай, — процедил сквозь зубы Багров. — Такому только кистенек в руки — и на большую дорогу. Рассказывай, подлец, как ты до такой жизни докатился.
— Не знаю, как вас звать-величать, господин в мундире, но подлецом никогда не был.
— Нет, вы посмотрите на него, — всплеснул руками полицмейстер. — Каков нахал. Отвечай, когда тебя спрашивают!
Стенька страсть не любил, когда на него кричат, поэтому продолжал молчать.
— Погодите, господин полицмейстер, — вмешался Голубев, подошел к Стеньке и, не повышая голоса, спросил:
— Почему ты и Гурейка украли коней у их сиятельства Голицына?
— Я не крал, все получилось случайно.
— Случайно?
— Если бы не приказчик Голицына, я бы никогда к его коням не подошел.
— Приказчик?.. Давай-ка, братец, все по порядку.
— Долго рассказывать, Филат Егорыч.
— Ничего. Надеюсь, Федор Борисович позволит моему кучеру высказать все подробности. И как он коней увел, и как меня обманул, сказав, что явился в Вязники из Вятской губернии.