Честь исправлена (ЛП) - страница 4

Там не было никакой опасности, никакой угрозы потери, никакого одиночества. Всё, что она знала, было правдой быть с этой женщиной. Она вздохнула и положила щеку на плечо Блэр.

— Мы просто занимались любовью в Белом доме.

— Ммм-хмм. — Кулак застыл. — Иисус. — Она подняла голову и прищурилась в сером свете, который крался по краям оконных штор. Она могла просто разглядеть смех в голубых глазах Блэр. — Я думаю, что мы могли совершить государственное преступление.

— Несколько.

Кэмерон подвинула бёдра и слегка прижала таз к руке, которую она всё ещё держала между бёдрами Блэр.

— Хотите сделать это снова?

Ресницы Блэр затрепетали от внезапного давления глубоко внутри.

Смеясь, она тихо застонала.

— О, да.

— Давайте попробуем немного медленнее на этот раз. — Кэмерон отодвинулась достаточно далеко, чтобы приблизить рот к груди Блэр, где она слегка обвела языком маленький тугой сосок.

— Зачем? — Блэр скрутила пальцы на шее Кэмерон и крепче прижала рот любовницы к груди. — Я никогда не возражала быстро.

Кэмерон прикусила медленно, когда она начала скользить пальцами по гладкому телу Блэр.

— Я знаю, но я хочу …

У кровати зазвонил телефон, и они обе замерли.

Секунду спустя, когда Кэмерон начала уходить, Блэр пробормотала:

— Подожди, — и протянула руку к телефону.

— Блэр, — срочно сказала Кэмерон, — это может быть твой отец. Ты не можешь говорить с ним, с нами … вот так.

Блэр нашла трубку и прижала её к груди, чтобы заглушить слова.

— Почему бы нет?

Осторожно, Кэм отстранилась.

Она шёпотом сказала:

— Потому что. Это против протокола.

— О, командующий. Я люблю тебя. — Блэр поднесла телефон ко рту. — Да? — Она посмотрела на Кэмерон и подняла бровь. — Привет, папа … Угу, она здесь.

Кэм застонала.

— Да. Хорошо… Сколько времени? … Мы будем там.

Блэр вернула телефон к прикроватной тумбочке и откинулась на тело Кэмерон. Она плотно прижалась, обхватив обеими руками шею Кэмерон.

— У тебя есть двадцать минут, чтобы закончить то, что ты только начала.

— А что потом?

— У нас встреча с президентом.

— Христос. Разговор о производительности беспокойства.

— Тогда не говори.

— Паула, милая, — прошептала Рене Савард, нежно проводя кончиками пальцев по гладкой коже спящей рядом с ней женщины. Небо осветилось настолько, что покрасило удивительно молодое лицо её любовницы мягкими, бледными цветами рассвета. Сразу после пяти в коридоре за пределами гостиничного номера не было слышно ни звука, и они могли быть где угодно в мире, только вдвоём, наедине со всем, что имело значение в кругу их объятий. Жаль, что ей никогда не придётся покидать эту комнату. Чтобы ей не пришлось возвращаться на место ужаса, столь невообразимого, что ум восстал, а сердце разрывалось на части. Впервые в жизни ей хотелось, чтобы она не была агентом ФБР, что она не поклялась отстаивать то, что было хорошо, правильно и справедливо. Она хотела закрыть глаза и потерять себя в сладком утешении этой новой любви. Она наклонилась и поцеловала уголок рта Паулы Старк. — Время пришло.

Не открывая глаз, Старк ответила:

— Ты спала?

— Нет, потому что я знала, о чём я буду мечтать. — Рене прижалась к спине Старк, надеясь, что тепло проникнет в холод, который охватил её несколько дней назад и который, как она боялась, может никогда не оттаять. Она потёрла щеку о плечо Старк, а затем поцеловала уголок её челюсти. — Я должна идти.

— Я знаю.

Рене перевела дыхание, увидев, как из-под длинных тёмных ресниц Старк вырвалась единственная слеза.

— О, нет, дорогая. Дорогая. Не надо.

— Извините. Просто… я продолжаю вспоминать, что я чувствовала, когда услышала, что Южная Башня рухнула. Я знала, что вы были там. Я думала, что вы были убиты. — Старк повернулась к ней спиной и открыла глаза.

Их обычно яркий коричневый цвет был унылым от усталости и остатков страха, который она не могла прогнать.

Её голос дрогнул от усилия сдержать слёзы.

— Как будто это огромная яма открылась во мне и поглотила … всё. Моё сердце и моя душа просто … умерли. После этого я всё ещё ходила … делала свою работу, но внутри ничего не было.

Рене поймала нижнюю губу между зубами, чтобы остановить дрожь. Её океанские голубые глаза плавали со слезами, которые она боялась пролить, чтобы они никогда не останавливались.