Четверо легендарных - страница 2

И сторонников оставаться в городе и тех, кто предлагал отсидеться в горах — «седунов», как их тут же окрестили, было немного. Большинство считало, что надо пробиваться на соединение с частями Красной Армии. Но каким путем идти? Это был главный вопрос.

Почти все командиры, коренные уральцы, высказались за то, чтобы держаться поближе к родным местам. За это ратовали и братья Каширины. Так и определился выбор маршрута.

Блюхер пытался доказать, что, выбирая такой путь, партизаны совершают ошибку. Но его не слушали, Не помогли и доводы Николая Томина, стоявшего за план Блюхера.

Кое-кто из командиров, разделявших точку зрения Блюхера, предлагал отделиться от партизанской армии: «Мы не согласны — чего нам с ними идти!» Но командир уральцев категорически отверг это предложение: не соглашаться — одно, а подорвать единство партизанских рядов — другое. Этого допустить нельзя. Блюхер и сам подчинился решению большинства и своих сторонников уговорил подчиниться.

Партизанская армия двинулась в сторону Екатеринбурга. Но на пути стоял Верхне-Уральск, который можно было взять, лишь овладев горой Извоз.

Лысый Извоз, господствующий над всей округой, был изрыт траншеями и волчьими ямами, оплетенными колючей проволокой, казался неприступным.

Вот тут-то и проявили себя уральцы — бойцы блюхеровского рабочего отряда. Под пулеметным огнем врага ринулись они на вражеские укрепления, прорвали линию обороны и в рукопашном бою овладели Извозом.

Утром с вершины горы партизаны увидели раскинувшийся в долине Верхне-Уральск, Но радости не было. Все понимали, что занимать город не имело смысла: выход в низину поставил бы партизан в невыгодное положение. Не оправдались и надежды на то, что с падением Верхне-Уральска белоказаки бросят оружие и разбегутся по домам, И наконец, выяснилось, что Екатеринбург — цель пути — взяли белые.

Десять дней красные отряды пробивались с боями через густые леса. Немало жертв стоил поход. Потеряно время — части Красной Армии отошли еще дальше. К тому же врагу стала известна численность отрядов и то, что боеприпасов у них не хватает и с продовольствием плохо, известны врагу и многие другие секретные сведения — начальник штаба одного из отрядов оказался предателем, бежал к белым. А партизанам пришлось двинуться в обратный путь, к Белорецку.

И вот опять собрались командиры в бывшей гостиной.

Ошибочность решения, принятого прошлый раз, очевидна. И все-таки нужно об этом сказать. Не для того, чтобы «ворошить старое» или упрекать друг друга, — для того, чтобы каждому стало ясно: стремление «держаться поближе к дому» — плохой советчик.

Но сказать об этом должны те, кто ратовал за решение, принятое прошлый раз. Вот почему все ждали, что скажет Николай Каширин: ведь он был главным сторонником похода к Екатеринбургу.

Блюхер понимал: от Каширина сейчас зависит судьба тысяч людей. Очевидно, понимал это и Каширин, Может быть, поэтому, когда он встал, резкие складки у него на лбу стали еще глубже. Какое-то мгновенье Каширин стоял, опустив глаза, потом окинул долгим, внимательным взглядом всех сидящих вокруг и обратился к командиру уральцев.

— Ты прав был, Василий Константинович, — негромким, чуть глуховатым голосом сказал он.

И вдруг, резко повернувшись туда, где сидели особенно горячие сторонники войны «поближе к дому», почти крикнул:

— Это нам всем урок! Забыли, что деремся не только за свой дом, за свою деревню!.. — Он хотел еще что-то добавить, но оборвал себя и снова повернулся к Блюхеру. — Давай думать, Василий Константинович, что дальше делать.

Теперь заговорили сразу несколько человек, Они яростно жестикулировали, перебивая друг друга, и длинные фантастические тени прыгали на стене.

Это «взяли слово» сторонники похода к Туркестану. Раньше был и такой план, Но его отвергли. Теперь, когда провалился план Каширина, снова заговорили о Туркестане. У этого плана было немало положительного. И главное: идти в том направлении и безопаснее и с продовольствием легче. Это привлекало многих. Но Блюхер знал, чем это может кончиться. И едва замолкли сторонники туркестанского похода, он резко снял кожанку, будто собирался с кем-то драться. Но заговорил неожиданно спокойно. Только сидевшие рядом видели, как побелели его пальцы, стиснувшие карандаш…