Четвертое июля - страница 4

— Прости меня… — шепчет Шерил.

Паника захватила тело удушливой волной, глаза защипало от слез и стало сложно дышать. Стараясь не разрыдаться, она схватила с приборной панели дрожащими пальцами очки, чтобы спрятаться за темными стеклами, будто это может помочь, но, не справляясь с эмоциями, отбросила их, закрывая глаза руками.

Сдаваясь.

Шерил плакала, размазывая тушь, некрасиво хлюпая носом, кусая губы, едва сдерживая крик. Запрокинув голову, она неосознанно подтянула к груди колени. Где-то глубоко росла тоска, вытесняя последний воздух из легких, сжимая холодом сердце. Положив голову на колени, Шерил часто дышала, рвано хватая воздух, то и дело утирала соленые слезы, разрешая себе чувствовать эти эмоции, пока через несколько минут не стало легче. Успокоившись, она стерла остатки косметики влажной салфеткой, надела солнечные очки. И, не давая себе больше ни единого шанса передумать, подхватив с переднего сиденья небольшую сумку с вещами, решительно хлопнула дверцей арендованной Ауди.

Внутри Пембрук ничего не изменилось: тот же приглушенный свет, мозаика на потолке, через которую пробиваются лучи утреннего солнца, уютные диваны и светлые стены. Даже владельцы все те же, только старше. Шерил стояла посреди сонного лобби, оглядывая помещение. Раньше апартаменты казались ей чем-то невероятно роскошным, сейчас — похожими на миллион других, в которых ей часто приходилось бывать по работе в последние годы.

— Мисс, я могу вам чем-то помочь? — из угловой комнатки запоздало появился долговязый парень, судя по форме, консьерж.

— Мое имя Шерил Блоссом, квартира 223. Мне нужен ключ, — произнесла она раздраженно. Любезничать не было никаких сил.

— Прошу прощения, мисс Блоссом. Я должен знать всех жильцов в лицо, но вас вижу впервые, поэтому растерялся.

«Слишком болтлив», — отметила Шерил про себя.

На вид консьержу было не больше восемнадцати, и это, скорее всего, его первая работа, вот он и трусил. Он бормотал еще какие-то слова извинения, пока искал ключ, но она уже не слушала. Руку оттягивала дорожная сумка, словно в ней была пара десятков килограмм, но там — всего лишь груз воспоминаний. Шерил спешила остаться наедине с собой, и это ожидание лишь усилило раздражение.

Оказавшись наконец одна, она бросила сумку рядом с входной дверью и прошла в гостиную. Шерил купила эту квартиру несколько лет назад, предполагая, что однажды захочет вернуться в Ривердейл, правда, не думала, что это случится так скоро. В воздухе чувствовался отчетливый запах пыли, и первым делом она резким движением распахнула шторы и открыла окна. В ярких лучах тут же закружились пылинки, похожие на золотистые точки. В детстве Шерил любила наблюдать за их радостным танцем, сейчас это не вызвало ни единой эмоции. Это так странно, как некоторые вещи воспринимаются по разному в зависимости от времени и окружающего пейзажа. Не чувствуя в себе сил после ночного перелета и короткой истерики в машине, она села на диван, затянутый белым чехлом. Сердце неровно стучало, все тело стало словно ватным, а голова просто раскалывалась. Боль, точно кто-то вгонял тонкие иглы, нарастала в висках, шее, во всех суставах, комната плыла яркими пятнами, и Шерил покорно закрыла глаза, проваливаясь в спасительную темноту.

***

Дорога стелилась темно-серой лентой, тихо шурша под колесами. Стена изумрудного леса окружала извилистое шоссе с обеих сторон. Величественные ели тянулись верхушками в закатное небо. Гарри не сбавил скорости, пока не проехал потертый указатель с голубой надписью. Перестукивая пальцами в такт музыке, он наслаждался тихим спокойствием приближающегося вечера. Вчерашний порыв догнать Шерил привел его в небольшой городок, затерянный среди лесов озерного края. Несмотря на национальный праздник, в городе было довольно пусто. Все жители наверняка проводили время в тихом семейном кругу. Флаги на улицах напомнили Гарри атмосферу Дня рождения королевы. Когда-то они с Джинни любили ходить к Букингемскому дворцу посмотреть торжественный парад. Тогда Гарри еще горел жаждой очистить мир от несправедливости, гордился своей страной, верил в правосудие. Сейчас эта жизнь казалась чем-то далеким. Скрытный от природы, с переездом в Нью-Йорк он стал еще более замкнутым, выполнял свою работу, ел, спал, но совсем не жил. Жизнь ушла вместе со смертью близких людей, которых он так неохотно пустил в сердце. Была ли надежда, что он снова почувствует себя живым, Гарри не знал. Но смутное чувство, что ответ, возможно, кроется в Ривердейле, преследовало его.