Четвёртый круг - страница 10

Но бороться бесполезно, ибо враг в конце концов всегда за расчетом приходит. И ведь где это сделал — в самом неподходящем месте, как это он умеет, будь проклят во веки веков, чтобы уравновесить страшным образом все картины Мастера во славу Божью. Заставил его, и тот вместо полян райских, полных цветов и трав разнообразных, нарисовал пустыню адскую, угрюмую и бесплодную, вместо честного креста изобразил круг нечестивый, престол сатанинский, а там, где искони солнце одно было, словно блестящее око Господне, он три солнца цветов мрачных, подземных, будто три гнилых зуба дьявольских, вывел, чтоб порадовать наперсника своего и мучителя.

Смилуйся, Всевышний, над душой его мученической. И над моей, невинной…

Зов Сбора наконец прозвучал вновь.

Три шара неподвижно лежали на вершине невысокого холма в ожидании еще шести, раскатившихся по долине, чтобы двинуться вместе, как подобает племени. Ветер, что зарождался где-то в далеких пределах, сгибал голубые колосья рохума, засыпая их разбухшей полленовой пыльцой и наполняя воздух множеством разнообразных запахов, собранных во время долгого пути.

Некоторые из этих запахов шары легко узнавали, поскольку они происходили из их мест, из долины: едкая вонь корня сопиры, приятный, бодрящий аромат колючего кутара, драгоценное дыхание редкой шимпры.

Из набрякших стебельков сопиры вытекал густой млечный сок, который врачевал раны, полученные при неосторожном передвижении по голым каменистым склонам холмов с редкой порослью рохума; лечил он и другие травмы, даже те, довольно болезненные, что сопровождали осенние набухания. Красноватая, легко крошащаяся кора кутара с осторожностью использовалась во время весенних тройных слияний, чтобы увеличить возбуждение, — с осторожностью, поскольку употребленная сверх меры вызывала бешенство, неистовство страсти, после чего уже не было спасения от взрыва. Шимпры было меньше всего, и скрывалась она в самых укромных местах. Все шары, что бы они ни делали, попутно постоянно искали ее, потому что терпкие семена шимпры, высушенные и смешанные для смягчения вкуса с корешками вездесущего рохума, отворяли ворота Великого Пути. А Великий Путь водил шары в чудесные далекие походы, из которых многие вообще не возвращались…

Ветер был полон и других, незнакомых запахов, правда, гораздо более слабых из-за расстояния, с которого они были принесены. Некоторые из них были злые и горькие, другие — бархатистые или сладковатые, а были и непостоянные запахи, которые появлялись на мгновения и исчезали, оставляя после себя ощущение недосягаемости, нереальности. Шары не знали, какие травы издают все эти запахи из чужих мест за границами долины.

Эти границы они переходили только во время Сбора, но последний Сбор был очень давно, бесчисленное количество циклов назад и воспоминания о нем уже совсем ослабли в коллективной памяти племени, так что никто из девяти его членов не мог понять, что за послания из далеких мест приносит пахучий ветер.

В племени испокон века было девять членов. Когда какой-нибудь из шаров из-за неосторожности лопался весной на пике тройного слияния, отдавшись подстегнутой кутаром необузданной страсти, или безвозвратно уходил по Великому Пути под пьянящим действием шимпры, то осеннее набухание приносило с собой не только обновление, возрождение увядших членов племени, но и появление новых шаров, восполняющих потери, ибо каждый новый годовой цикл должен был начаться в долине с девятью соплеменниками.

Почему именно девять — шары не знали. Числа и сложные отношения между ними не затрагивали этот мир трав, запахов и ветров, да и не были никому нужны. Просто-напросто их было девять, а могло быть три или девять раз по девять. Больше шаров или меньше — все равно, потому что травы в долине было в изобилии: питательного ломуса, своим желтым цветом нарушающего кое-где вездесущую голубизну рохума; слабо пахнущего миррана, кисловатый сок которого действовал бодряще и освежающе; хрупкого хуна с очень острым вкусом, приземистые кусты которого единственные превосходили шары по высоте; пестрой и мягкой амейи, из которой они делали лежбища на ночь и гнезда для тройных слияний; улга; тонколистой ворены; шелковистой пигейи, чье нежное летнее руно постоянно облегало шершавые тела шаров как украшение; горолы; олама, цветущего лишь один раз за цикл… Бесконечное растительное разнообразие, всепланетное царство трав.