Четвёртый поросёнок - страница 10

– Четыре дня, – поправил Миша.

– А столько уже всего случилось, – вздохнула Оля.

– Надо бы к следующему утру добраться до железнодорожного моста да рвануть его ко всем чертям, – «внёс предложение» Фимка.

– Надо прилечь и вздремнуть до сумерек, – поправил его я. – И откушать полноценно, пока хлеб окончательно не высох.

Фимка вздохнул и спрятал под прикрывающую мотоцикл плащ-палатку найденную сегодня разбитую винтовку. Он вообще такой – всё старается прибрать. Шинели он бы тоже прибрал, если бы я не взял их первым.

По моим прикидкам выходило, что ребята в этой диверсионной группе были не абы какие, а весьма неслабые физически. За две короткие летние ночи, неполную и полную, они преодолели более полусотни километров, причём не по рекортановой дорожке, а через леса. И не налегке, а неся на себе килограммов по семь-восемь. Внешний вид моих товарищей тоже на это указывает – мышцы у всех неплохо развиты – это я видел во время купания и когда Фимку перевязывали. Про Ольгу – не знаю – она купалась в длинной, до колен, нижней рубашке, не то что мы с Мишкой, сразу сменившие нательное бельё со штампами войсковой части на черные трусы и белые майки, найденные во вражеских ранцах. Но девушка изрядно сильна и рост у неё лишь немного меньше, чем у парней.

Опять же соображают все трое хорошо – жаль, что готовили их в спешке. Хотя по сравнению со мной они настоящие зубры диверсионного дела.

До железнодорожного моста мы дошли своими ногами к утру следующего дня. Вплотную подобраться не смогли, потому что у речки, через которую он переброшен, топкие и голые берега. Мост вообще-то довольно длинный, о трёх опорах и четырёх пролётах, потому что пойма здесь широкая, но сама речка узкая и мелкая. С другой стороны, пролёты не сильно большие и опоры невысокие. И вообще в подобных сооружениях я не эксперт. Зато отлично вижу, что деревьев или кустов на берегах нет – негде укрыться от взоров часовых.

И не поймёшь, вырублено это недавно, или тут всегда так было. Опять же без бинокля трудно разобраться, какие посты и где расположены, зато отлично видно, как пара патрульных у противоположного берега спускается с насыпи, проходит низом и поднимается обратно – фрицы пропадают из виду на время подъёма, чтобы вскоре снова появиться наверху рядом с деревянной будкой.

Можно предположить, что и на нашей стороне реки проходит тот же ритуал, однако этот конец от нас скрыт поворотом реки. А ещё патрули проходят по обоим берегам – тут даже тропы протоптаны. Хорошо, что без собак – а то учуяли бы нас.

Отчего такие меры безопасности? Я тоже хотел бы знать наверняка.

– Кончился фарт, – сдавленным шёпотом прошелестел Фимка. – Про то, что от погони ушло несколько диверсантов, фашисты знают. После уничтожения, считай, целой пехотной роты они наверняка всё прочесали и никого не нашли, зато пропажу отделения сапёров с машиной и наряда фельджандармерии с мотоциклами, несомненно, обнаружили и внесли на наш счёт.

– Дождёмся темноты и попробуем подобраться поближе? – спросила Ольга.

– Дождёмся, а там поглядим, – кивнул Миша.

Я промолчал – и без меня всё сказано. А по мосту проследовал очередной состав, состоящий из платформ со щебнем и шпалами. Ни товарняка, ни техники я сегодня не приметил. Такое чувство, что на дороге идут какие-то работы.

– Может, они колею перешивают? – подумал вслух.

– Какую колею? – не понял Фимка.

– На наших железных дорогах рельсы расставлены шире, чем в Европе, – пояснила Оля. – Немецкие вагоны и паровозы просто так не проедут – провалятся. А советские вагоны железнодорожники должны были успеть отогнать к нам в тыл.

– Какой-то из царей эту подлянку придумал для врагов любезного отечества нашего, – пояснил я. – Не скажу наверняка, но вроде как Николай Палкин, когда повелел строить Октябрьскую железную дорогу от города Ленинграда до столицы нашей родины – Москвы.

Ребята разом повернулись в мою сторону с выражениями лиц от возмущённого до насмешливого. Потом Фимка фыркнул:

– Дошутишься! Ты при политруках такого не ляпни.

– Что-то мне подсказывает, будто ночью окрестности будут обшаривать прожекторами, – вмешался в разговор не потерявший серьёзности Миша.