Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви - страница 7

Борис: Рассказывайте.

Ирина: Расскажу. Алешка маленький был, дурачок, во все лез, всем интересовался, играли они с ребятами раз гранатами, в костер их бросали, дураки маленькие. И одна взорвалась, он до дома успел добежать, а кровь хлестала, его мать схватила — и в госпиталь. Он ведь немецкий, она — к хирургу.

Борис: И что?

Ирина: Взял он Алешку и оперировать стал. Спас он его. Разные люди. Враги они наши, фашисты, подонки, звери, сколько людей погубили, а встречались и среди них люди. Так и сейчас: вроде и хуже люди стали, и злее, и вроде вокруг нормальных не найдешь, и правды на свете нет. А жизнь дальше идет, не прекращается она, Боря. Новые люди рождаются, вот и у тебя скоро родится кто-нибудь. Ты любишь кого-нибудь?

Валентина возвращается в сад, неся платок для Ирины.

Валентина: Спать ложиться. Немедленно. А с тобой я завтра отдельно поговорю.

Ирина: Что Серафима?

Валентина: Она говорит, что он Андрей. (Ирине) Тетка у тебя сумасшедшая, и ты тоже. Ирка, разве можно с такой короткой стрижкой ходить? Он тебя серьезно не воспринимает — выглядишь, как ребенок. Я сама с ним завтра поговорю.

Ирина: Представляешь, Боря, меня однажды в магазине за парня приняли, женщина сзади стояла, лицо не видела и все твердила, я за ним, за ним, а я ей сказать не решалась, что она ошибается.

Валентина: Сколько тебе можно говорить, смени гардероб. И косметика… Как ты вообще в городе жила, как тебя только бабы не сожрали?

Ирина: Сожрали.

Валентина: Вот именно. Была бы, как все, и сейчас бы работала, а ты все: у меня спортивный стиль, спортивный стиль. Виктору как на глаза покажешься, он тебя сто лет не видел? А ты?

Ирина: Да у нас тут семейные проблемы, какой Виктор. Не до него.

Валентина: Может, отдашь?

Борис: Не могу.

Валентина: Я не дам тебе продать этот дом. Старухи и Ира здесь останутся, что бы у вас ни случилось. При моей жизни Серафима в психушку не попадет.

Утро. Яркое солнце, шелестит листва. Ирина и Борис около кровати в саду.

Ирина: Спишь еще? А я пришла тебя будить. Насмотрелся на звезды?

Борис: Насмотрелся.

Ирина: Иди, умывайся, да завтракать будем. Не хочешь ничего сказать?

Борис: Нет.

Ирина: Жаль, Валя думала, ты отдашь. Нет таких причин на свете, чтобы так поступать. Не может бабушка дарственную на дом подписать. Серафиму заберут, не пустят её в дом престарелых. Я всю ночь гадала, что у тебя произойти могло. Не расскажешь? Может, мы бы поняли.

Борис: Мне не нужно ни прощение, ни понимание.

Ирина: Это ты сейчас такой. А потом и прощение, и понимание будут нужны.

Борис: Я бы на вас женился, и умная вы, и добрая, и все понять можете, и о прощении рассуждаете, и простить сможете. Только не женюсь на девочке.

Ирина: Опыта мало? Даже замужем не была?

Борис: Вы девочка совсем. И одеваетесь, как девочка и думаете, как девочка. Я по-вашему подлость совершил, вам жить негде будет, а вы прощаете.

Ирина: Потому что не будет этого. Ты же совсем другой. Что это — притворство, игра?

Борис: Другим не буду.

Ирина: Что тебя может остановить?

Борис: Может быть, вы на моем месте сейчас вообще в речку бы кинулись.

Ирина: Я бы лотерейный билет купила и молилась. Я знаешь, как думаю. Есть жирафы, значит, есть Он.

Борис: О чем Вы?

Ирина: Жираф прекрасен и беззащитен.

Борис: Если есть Он, почему тогда многие фашисты после войны долгую обеспеченную жизнь прожили?

Ирина: Не знаю, Боря, только им тоже пришлось умереть.

Борис: Вы о прощении говорили. Может, их простили? Истории мне о хороших немцах рассказывали? А я, может, не хочу, чтобы меня прощали. Может, хочу, чтобы стукнули, пощечину дали, из дома навсегда выгнали.

Ирина: А ты бы потом сказал, что для больного ребенка деньги собирал?

Борис: Что?

Ирина: А ты бы сказал, что для больного ребенка деньги собираешь?

Борис: А если бы так, вы бы дом отдали?

Ирина: Для своего или чужого?

Борис: Для любого.

Ирина: Наверное, часть людей кинулась бы бить себя в грудь и говорить, что отдали бы. Другие сказали бы «нет». В таких случаях по нитке собирают голому на рубаху.

Борис: А если ниток не дают? Вы бы отдали? За своего?

Ирина: Отдала бы.

Борис: А за чужого? У чужого ведь свои родители. А если бы у него только мать незамужняя была? И вы ее любили?!