Четыре пера - страница 4

— Гарри понимает! — фыркнул генерал. — Откуда? Он же Фивершем.

В глазах Сатча отразился всё тот же молчаливый вопрос, который он недавно заметил у Гарри: «Ты что, слепой?». Он никогда еще не слышал столь откровенной неправды. Достаточно было взглянуть на отца с сыном. Гарри Фивершем носил отцовскую фамилию, но унаследовал от матери темные и испуганные глаза, широкий лоб, тонкие черты лица и её воображение. Наверное, только посторонний мог это понять. Отец так долго знал сына, что его поведение и внешность не имели для него значения.

— Посмотри на часы, Гарри.

Часовая отсрочка истекла. Гарри поднялся и вздохнул.

— Спокойной ночи, сэр, — сказал он и пошел к двери.

Слуги давно уже ушли спать, и Гарри открыл дверь в полную тьму. Пару секунд он колебался у порога и чуть не нырнул обратно в освещенную комнату, словно испугавшись поджидающих во тьме опасностей. Опасность и правда была — его мысли.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Графин снова пустили по кругу, зашипели бутылки с содовой, и разговоры потекли в привычном русле. Все тут же позабыли про Гарри, но только не Сатч. Лейтенант хоть и гордился своим непредвзятым интересом к изучению человеческой натуры, на самом деле был добрейшим человеком. Скорее добрым, чем наблюдательным. Но у него имелись особые причины интересоваться Гарри Фивершемом. Некоторое время он сидел с крайне взволнованным видом. Потом, повинуясь минутному порыву, подошел к двери, бесшумно распахнул ее и тихо шагнул за порог, а затем закрыл дверь за своей спиной, так что замок даже не щелкнул.

В центре холла он увидел Гарри Фивершема с зажженной свечой над головой, мальчик рассматривал портреты Фивершемов на стенах, под темнотой потолка. Из-за двери доносились приглушенные голоса, но в остальном в холле было тихо. Гарри стоял неподвижно, лишь от легкого сквозняка плясало пламя свечи. Мерцающий свет озарял портреты — где сияние красного мундира, где блеск стальных лат. На стене не было ни единого мужского портрета без яркого военного мундира, а портретов там висело немало.

Отцы и сыновья Фивершемы служили в армии с незапамятных времен. С кружевными воротничками и в сапогах из оленьей кожи, в завитых париках и латах, в бархатных сюртуках и с припудренными волосами, в киверах и красных мундирах, в расшитых галуном доломанах с высокими воротничками — они взирали сверху на последнего Фивершема, призывая его на службу. Они все были из одного теста, различие в мундирах не могло скрыть сходства — худощавые лица, словно выкованные из железа, резкие черты, тонкие губы и твердые подбородки, узкие лбы и серо-голубые бесстрастные глаза. Несомненно, люди мужественные и решительные, но не обладающие утонченностью, чувствительностью или обременительным даром воображения, твердые люди, не желающие деликатничать, подозрительные к проявлениям интеллекта, ведь все они, честно говоря, сами были не очень умны — одним словом, первоклассные вояки, но не первоклассные военные.

Но Гарри Фивершем явно не замечал этих недостатков. Ему они все как один внушали ужас. Он стоял, как преступник перед судьями, читая в их холодных неподвижных взглядах осуждение. Теперь лейтенант Сатч понял, почему пламя свечи мерцает. В холле не было сквозняка, просто у парнишки тряслись руки. И наконец, словно мальчик услышал немой приговор судей и признал его справедливость, он поклонился портретам. Подняв голову, он увидел в дверном проеме лейтенанта Сатча.

Он не произнес ни слова и не сдвинулся с места, просто посмотрел на Сатча. В отличие от мальчика, тот смутился.

— Гарри, — сказал он, несмотря на смущение, как можно тактичнее, обращаясь к нему не как к мальчику, а как к равному себе по возрасту, — сегодня мы встретились впервые. Но когда-то давно я знал вашу мать. Мне приятно думать, что я по праву мог называть ее другом. Вы хотите мне что-нибудь сказать?

— Нет, — ответил Гарри.

— Иногда достаточно просто выговориться, и станет легче.

— Вы очень любезны. Но всё в полном порядке.

Лейтенант Сатч слегка растерялся. Одиночество мальчика взывало к его вниманию. Ведь он не мог не быть одиноким, настолько он отличался и внешне, и по характеру от своего отца и предков. Но что тут поделаешь? Снова пришел на помощь такт. Лейтенант вытащил из кармана визитную карточку.