Четыре Ступени (СИ) - страница 41

Да, без сильных эмоций прожить реально. Но вот без ощущения нужности, необходимости хоть кому-нибудь на белом свете, кроме родителей, Светлане было очень плохо. Она твердила себе, что стала полезным членом общества, учит детей. Хорошо, вроде, учит, нареканий не имеет. Однако, и “спасибо” ей никто не говорит. Уйди она завтра из школы, через полгода её там вспомнить не смогут.

А ведь приняли Светлану на новом месте доброжелательно. Директор, Лев Яковлевич Кмит, вежливо улыбался, тонко намекая на свою радость по поводу прихода в школу молодого специалиста.

- Молодёжь сейчас очень нужна, - посвёркивая маленькими, неопределённого цвета глазками и дёргая крупным носом, сказал он ей тоном заговорщика. Сам при этом внимательно изучал её диплом. Не столько диплом, сколько вкладыш с отметками. Светлана засмотрелась на Льва Яковлевича. Засмотрелась на главную достопримечательность его внешности - нос. Он был похож на большой кривой огурец сине-красного оттенка, с аккуратной то ли родинкой, то ли бородавкой на одной ноздре. Этот, по любым меркам выдающийся нос в определённых случаях выразительно подёргивался, демонстрируя отношение своего владельца к происходящему.

- Когда мы, старики, энтузиасты школьного дела, уйдём, кто тогда детей учить будет? Нам надо вовремя смену себе подготовить, - доверительно пояснял Лев Яковлевич.

Светлана кивала головой, почти не слушая. Она не собиралась весь свой век посвящать чужим детям. Рассуждения директора были ни к чему. И она смотрела на его выдающийся нос, прикидывая в уме, что, должно быть, у природы случился авангардистский настрой, когда она лепила и раскрашивала лицо директора.

Лев Яковлевич, человек умный, тонкий и наблюдательный, почти сразу понял, что распыляет красноречие зря. Пигалица, боже ты мой, совершеннейшая. Ничего ещё не понимает. Не может пока понять. Но продолжал прикидываться простаком, продолжал агитировать. Это после, много позже Светлана догадалась, насколько Лев Яковлевич - человек умный, тонкий и наблюдательный. А в процессе собеседования он показался ей весьма недалёким дядечкой предпенсионного возраста. Она не слушала его, скучала, прилагая массу усилий для сокрытия постыдного равнодушия. Дядечка предпенсионного возраста! Было ему тогда всего пятьдесят четыре года. На каких-нибудь тридцать лет старше Светланы, ровесник её отцу и матери. Однако воспринимался он ею очень пожилым человеком, старше её родителей. Таково удивительное свойство молодости - видеть в зрелых людях стариков, не понимать и не принимать многое, исходящее от этих, отставших от жизни ископаемых, не способных постичь самую суть интересов юной поросли. Ах, как Светлана тогда ошибалась! Как была юношески самонадеянна! Как не умела прощать то, чему прощения не требовалось, требовалась лишь сердечная мудрость. Но ведь мало чья душа бывает разумна от рождения. Некоторые и к смертному порогу умудряются сохранить душу капризного, избалованного ребёнка.

- Да-а-а… - вздохнул наконец Лев Яковлевич, очевидно, здраво рассудив, что сходу перетянуть на свою сторону новую сотрудницу у него не получится. - Ну, что ж, пойдёмте, я познакомлю вас с завучем старших классов. Она расскажет вам про ваши обязанности. И введёт в курс дела.

По дороге на второй этаж он пространно и со вкусом хвалился Светлане, как повезло школе с завучами вообще и с Галиной Ивановной Хмурой, завучем старших классов, в частности. При этом поминутно останавливался, хватал Светлану за руку, чтобы и она остановилась. И всё пояснял, пояснял. Конкретную информацию Светлана впитывала жадно. Ей предстояло непосредственно общаться с завучем. Только фамилия Галины Ивановны смущала. Надо же - Хмура! Кто такую изобрести сумел? Детские мысли непрошено лезли в голову. Вдруг завуч не только по фамилии Хмура, но и в жизни хмурый человек? Бывают случаи, когда имя или полностью соответствует человеку, или в значительной мере влияет на него. Что-то такое давно, в прошлой, ушедшей навсегда жизни, рассказывала ей Малькова. Натка выдумщица была несусветная, любила всякие завиральные теории.