Четыре текста - страница 7

Много позднее, когда свою сеть я покину, роса и пыль ее накрахмалят — заставят сверкать, — сделают на иной манер привлекательной…

До того момента, когда она, наконец, грозно или гротескно осядет на голову любопытного любителя кустов или чердачных углов, и тот примется ее поносить, но останется околпаченным ею.

И это будет конец…

Ах, фи!

От этого гнусного торжества (цена ему — разрушенье моих трудов) — в памяти не останется ни гордости, ни печали, ибо власть (цель алчного тела) во мне все равно не убудет!

И задолго до этого — дабы ее испытать где-то еще — я убегу…

Человек религиозный по своей собственной воле…

Вне всякого сомнения, в человеке мало что изменится физически (даже если представить себе модификацию мелких деталей: например, более значительную атрофию пальцев ног или почти полное исчезновение волосяного покрова). А значит, мы можем его описывать. И от этого перейти к чему-то другому.

Описать только тело — значит сказать очень мало. Какими бы ни были особенности человеческого тела (это мы кратко изложим ниже), человек характеризуется тем, что определяет — побуждает — его вовсе не нужда уберечь здоровье или увековечить тело, а что-то иное.

О лице. Что такое лицо человека или животного? Это передняя часть головы. Там собраны органы главных чувств вместе с ротовым отверстием. Там читаются чувства. Там выражается большая часть эмоций.

Тело животного без лица вообразить так же трудно, как и тело животного без головы.

Это, как говорится, окно души (глаза). Однако глаза — вовсе не окна. А особенные перископы. Через них свет не проникает в тело.

Мы можем приблизиться к человеку, человеческий разум может приблизиться к концепту человека, лишь почитая и негодуя одновременно. Человек — это бог, который в себе ошибся.

Беззаботность. Человек почти ничего не знает о своем теле, он никогда не видел свои внутренности. Он редко замечает свою кровь. А когда видит, то пугается. Природой ему дозволено познать лишь периферию своего тела. «Что у меня там под ней?» — задумывается он, разглядывая свою кожу. И сделать заключение может, лишь обращаясь к книгам и картинкам, к своему воображению, к своей памяти. Предположить что-то о себе он может, лишь понаблюдав за себе подобными. Но собственное тело человек никогда не познает. Для него нет ничего более чуждого.

Его любопытство в этой области чревато глубокими страданиями.

Стоит, впрочем, отметить, что ему до этого нет никакого дела. Нет ничего более очевидного (ни более удивительного), чем это свойство человека спокойно жить посреди тайны, в полном неведении того, что его так близко касается, так серьезно затрагивает.

Признаемся: человек над этим просто смеется. Кажется, он готов заниматься чем угодно, но только не собственным телом.

У человека нет никакой любознательности, никакой любви к своему телу, к его частям. Человек к своему телу до странности безразличен.

Человек держится стоя лучше, чем наиболее человекообразная обезьяна. Он завершил свое выпрямление.

Однако нет никакой уверенности, что он завершил свою физическую эволюцию. Некоторые признаки, наоборот, доказывают, что и т. д.

(Не думаю, что отношусь к нему свысока.)

Человека нужно поставить на его место в природе: оно довольно почетно.

Человеку нужно вернуть его положение в природе: оно достаточно высоко.

Человек считает природу абсурдной, таинственной и жестокой. Ладно. Но для человека природа существует лишь сквозь человека. Так пусть не страдает. А лучше порадуется за себя, ведь у него есть возможности:

1) держаться в равновесии: инстинкт (подобный свойству болванчиков со свинцовым основанием, которые всегда выпрямляются), наука, мораль (то есть искусство физического и умственного здоровья);

2) выражать природу, осмыслять ее, избавиться от любого комплекса неполноценности по отношению к ней: литература, искусство.

До сих пор человек был социальным животным ненамного более цивилизованным, чем прочие (пчелы, муравьи, термиты и т. п.). Скорее, даже менее. Однако по некоторым признакам кажется, что и т. д.