Четырех царей слуга - страница 8

   — Помолчи, собака!..

Такого граф Кенигсмарк стерпеть, разумеется, не смог и наградил рейтара несколькими сильными ударами трости. Гордоновский конь отнёс седока подальше, но тот всё же успел заметить в темноте, что его обидчиком является королевский полковник, а не рядовой солдат.

В другом случае Патрик попробовал офицерской шпаги, но удары наносились плашмя. В одном из польских местечек местный ксёндз выкатил голодным рейтарам бочонок пива и стал их угощать. В это время на другом конце деревни показался конный отряд поляков. Лейтенант, командовавший разъездом, приказал всем немедленно садиться на коней. Но рейтары, а их было человек сорок, ещё теснее сгрудились вокруг бочонка и никак не могли оторваться от дармового пива. Тогда разъярённый офицер выхватил шпагу и стал колотить всех ею плашмя по спинам и каскам, крича при этом:

—Скоты! Я вас научу, как не подчиняться приказу! Скоты! Всем на коней и в бой!..

Поскольку шведское правительство сильно тянуло с выплатой жалованья наёмной армии, воевавшей в Польше, то мародёрство получило среди королевских войск большое распространение. Окрестные деревни «очищались» от всего съестного самым безжалостным образом. В одном из таких случаев спящий на куче реквизированной провизии рейтар Гордон ночью попал в руки польских крестьян, которые стащили с него всю верхнюю одежду и стали избивать дубина ми. Шотландцу удалось вырваться, и быстрые ноги унесли его от преследователей, которые явно хотели убить грабителя-шведа.

После перемирия столкновения воюющих сторон стали чаще. Юноше не раз довелось участвовать в конных боях, показывая храбрость и сметливость. Запомнился ему, среди прочих, бой близ польского городка Иновлодзь. В тот день эскадрон, в котором служил шотландец, был отряжён в состав арьергарда полка графа Понтуса Делагарди под командой подполковника Форгеля.

Когда небольшая группа польских конников напала на шведский обоз и начала грабить его, он безрассудно погнался за ними. Во время погони, которая велась небольшим числом рейтаров, наперерез им из густого кустарника выскочили до трёх сотен конных поляков, сидевших там в засаде. Королевские наёмники повернули назад, но поляки на своих превосходных конях быстро догнали их и после короткой стычки у местечка Опочно взяли в плен одиннадцать офицеров и больше сотни унтер-офицеров и рядовых. Шведские наёмники явно не хотели погибать за короля Карла и потому дружно побросали на землю палаши и пистолеты, мушкеты и стальные каски.

Спастись удалось только восьми рейтарам и одному капралу, которым удалось незаметно скрыться в кустарнике. Среди них оказался и Гордон, получивший весьма опасную пулевую рану в левый бок, под рёбрами. Спасшиеся прискакали в шведский лагерь, и их сразу же привели к фельдмаршалу Виттенбергу, сидевшему в своей карете. Тот строго спросил:

   — Что там стряслось с полком графа Делагарди? Почему его рейтары бежали от поляков?

Капрал с испугом отвечал:

   — Полк графа, ваше сиятельство, разбит и попал в плен. Уцелели только я и вон те рейтары.

На это страдавший от приступа подагры фельдмаршал Виттенберг, которого адъютант подсаживал в седло, раздражённо заметил:

   — Дьявол бы вас побрал с прочими! Где поляки и сколько их там было, отвечай!

После сбивчивого ответа капрала фельдмаршал подъехал к стоявшим вблизи спешенным рейтарам и, заметив раненого шотландца, спросил у него:

   — Почему ты один ранен? Разве другие солдаты не дрались рядом с тобой?

   — Дрались, господин фельдмаршал. Только я оказался ближе всех к нападавшим из засады, потому и получил пулю в бок...

Рана оказалась довольно серьёзной. Ротный ротмистр, ценивший воина, отправил человека за герцогским хирургом. Тот осмотрел рану в поисках пули, но не смог её найти и потому наложил лишь пластырь с тампоном. На следующее утро другой лекарь всё же обнаружил пулю и удалил её, сделав новую перевязку.

Потерявшего много крови рейтара товарищи окружили удивительной заботой. По приказанию ротмистра они давали в качестве лучшего лекарства тёплое пиво, сдобренное собачьим жиром и оливковым маслом. Шотландец поправился, на удивление всем, очень быстро и скоро вновь сидел в седле.