Чикагские вампиры: Невошедшее - страница 9

Я повернулась и улыбнулась, перебирая струны на моей гитаре, чтобы проверить их настроенность.

— Мисс О'Коннелл?

Раздался голос со склада. Свет приглушили, а на сцену навели лучи. Я ничего не видела, но подняла руку к лицу, чтобы заслонить глаза от лучей.

— Можно просто «Кейт». И да?

Минуту я ничего не слышала, кроме тихой перетасовки бумаг.

— Начинайте, — приказал голос.

Я проигнорировала внезапное желание закатить глаза, зная, что Гриер — предполагая, что именно он отдает приказы — мог видеть все, что я делаю на сцене. Я вздохнула и начала отсчет, который казался заклинанием:

— Раз, два, три, четыре. — Подобно магии, мы начали играть по условному сигналу, все вместе, все личные сражения потерялись в ощущении наших пяти мелодий, слившихся в одну. После четырех я всегда задерживаю дыхание и никогда не могу преодолеть ощущение, что если дам команду, последует тишина. Но, разумеется, донесся звук. И это хорошо.

Мы сыграли короткую песню, двухминутный ряд, которую написала Мэллори. В ней я единственная вокалистка, и мой голос звучал отчетливо поверх тихих звуков гитар и барабанных палочек на ударных Тая. Это самая легкая из наших песен, печальное посвящение последнему бойфренду Мэллори, похоронная песнь, которую она написала, когда он не смог преодолеть свою зависимость. Она короткая, но мощная.

Через две минуты помещение снова накрыла тишина. Джо и Мэллори поглядели на меня. Я слегка пожала плечами и молча стала ждать.

Снова раздался голос:

— Хорошо, — произнес он.

Мы стояли там еще мгновение, не зная, что делать. «Хорошо» означает, что мы закончили? Что ему понравилась песня? Что ему понравились мы?

Я снова поднесла руку ко лбу, всматриваясь в аудиторию.

— Простите? — спросила я, заставляя прозвучать это слово, как вопрос.

— Хорошо, — снова произнес он. — Вы закончили. — Я глянула на край сцены — участники второй группы ждали за кулисами своего выхода. Я вздохнула и повернулась к Таю и Мэттью.

— Собираемся, — сказала я, снимая свою гитару. Я знала, что они хотят возразить, но они послушались меня. Я чувствовала, как они двигаются позади меня, когда ушла за кулисы. Там я увидела знакомое лицо — Мег Тайлер, певицу, которую, по-видимому, прослушивают следующей. Она поет одна, только она и ее акустическая гитара. Я завидую ее мобильности.

— Тебе на какое время назначено? — спросила я.

— 19:30, — ответила она. — Вы, ребята, не заняли много времени. — Я посмотрела на часы.

— Сколько сейчас?

— 19:02.

Она одарила меня сочувствующим взглядом. Ничего хорошего не выйдет из двухминутного прослушивания.

— Он не может нас уволить, — произнесла я. — Мы практически домашняя группа. — Она сочувственно пожала плечами, но я знаю этот взгляд в ее глазах. Она хочет наше место.

Я спустилась по лестнице к краю сцены и направилась в зал. Гораздо легче видеть, когда на тебя не направлены лучи. В центре этажа стояло скопление мужчин. В «Весте» негде присесть, лишь большое открытое пространство, где фанаты могут стоять и танцевать.

— Мистер Гриер? — Нет ответа. Я произнесла громче, когда приблизилась к группе, хотя было сложно скрыть свой растущий гнев. Двухминутный сет? Мы сыграли одну песню — хорошую песню, но не характеризующую весь репертуар. И нам потребовалось почти 30 минут, только лишь чтобы установить барабаны Тая.

— Мистер Гриер! — В этот раз получилось почти как требование.

Толпа из семи мужчин разделилась посередине, расходясь в стороны и являя высокого мужчину в черном, который стоял среди них. Он высокий, около 1,92 метра и широк в плечах. На нем был темный костюм; он выглядел дорогим даже с того места, где стояла я. Его голова была опущена, волосы прямые, темные и длинные, и он смотрел вниз на планшет в своих руках.

— Да, мисс О'Коннелл? — спросил он, в его голосе сквозило раздражение. Наконец он поднял голову и выпрямился во весь рост.

Я чуть не разинула рот. Одним словом, он прекрасен. У него точеное и решительное лицо и полные губы — у него губы, которые донельзя хочется целовать. Его прямые, темные волосы с прямым пробором доходят почти до плеч; они были заправлены за уши. Его пиджак был расстегнут, одна рука упиралась в стройное бедро, из-за чего пиджак сдвинулся в сторону. Под пиджаком была накрахмаленная, безупречно белая рубашка и аккуратно завязанный галстук. Я поняла, что пялюсь на него и моргнула, встретившись с ним глазами.