Чип Блейза. Альфа - страница 30

— Жди, — ответил я и, подобрав автомат, влетел в подъезд через раскрытую дверь.

В нос ударил застоявшийся запах гнили. Едва не вырвало после первого же лестничного пролета. Поморщившись, уткнулся носом в рукав и продолжил подниматься по ступеням.

Оказавшись на втором, настороженно замер. На лестнице между вторым и третьим лежало тело. Сейчас я видел только ногу в черном ботинке. Отчего-то эта обувь показалась смутно знакомой.

Шаг за шагом я поднимался все выше, и когда миновал очередной пролет, едва не выронил автомат.

Дыхание перехватило, на глаза навернулись слезы.

Я всю жизнь знал лежащего вниз лицом человека. Точнее, оставшееся от него кровавое месиво. Если бы не часы «50-летию победы», доставшиеся ему от моего прадеда, что валялись рядом, — ни в жизнь не признал бы в обглоданном трупе своего отца. Одежда разодрана, ни лица, ни кистей… только обезображенное тело.

Глядя на запекшуюся кровь, я до скрипа сжал зубы и бросился наверх. Мигом оказался на четвертом этаже. На полсекунды замер — нужная мне деревянная дверь была выломана. Отбросив страх и сомнения, решительно шагнул через порог.

За спиной оглушительно прогрохотал замок. Я резко обернулся — в приоткрытом проеме железной входной двери увидел усталое, немного осунувшееся лицо. Вокруг синих глаз за последнее время добавилось морщин, когда-то идеально уложенные светлые волосы скатались и походили на паклю.

— Саша… — неуверенно пробормотала она. — Где же ты был?..

Не ответив, я бросился к маме. Она впустила меня в прихожую и крепко обняла. Но тут же разжала объятья, заперев дверь на два замка и щеколду.

Бегло осмотрелся — обстановка в прихожей ни капли не изменилась, лишь пол покрывал слой засохшей грязи, и по всей квартире скверно пахло.

Послышались шаги, и из зала вышла девушка с растрепанными темно-русыми волосами да потускневшим автозагаром на лице. Хозяйка квартиры тоже схуднула. Помню, как пару месяцев назад жаловалась, что все еще не может вернуть форму после вторых родов. Что ж… Апокалипсис в помощь…

— Привет, — тихо поздоровалась Настя, держа на руках спящую десятимесячную дочь Арину.

— Привет, — отозвался я и помахал рукой Вите — семилетнему сорванцу, опасливо выглядывавшему из-за спины матери.

— Как же я рада тебя видеть! — мама всхлипнула и снова попыталась обнять меня.

Отстранившись, я решительно проговорил:

— У нас очень мало времени. Разговоры и рассказы потом. Из соседей еще остался кто?

Настя посмурнела и молча покачала головой. Мама всхлипнула еще громче.

— Быстро одевайтесь! Мы уезжаем!

Мама помогла Насте запаковать раскричавшуюся Арину в комбинезон, затем женщины быстро накинули верхнюю одежду. Натягивая шапку, хозяйка квартиры сообщила, что давно подготовила все самое необходимое, и через минуту притащила из зала в прихожую две большие спортивные сумки.

Малышка утихла, причмокивая соской. Я замер возле платяного шкафа.

— Насть, остались куртки Генриха? — спросил я, пропустив более животрепещущий вопрос — где, собственно, сам ее последний хахаль, пришедший на смену тому, который был после отца Арины.

— Бери! — распахнула она дверь шкафа.

Я выбрал красный пуховик, на мой взгляд, идеально подходящий фигуре Федора, и отдал его в руки матери.

— Мам-м, — пропищал Витя, — а можно я «плейстейшен» возьму?

Женщина скривилась, но прежде чем открыла рот, я положил парню руку на плечо:

— Нет, — коротко ответил и окинул свой табор взглядом. — Выходим! Держитесь за мной, и… — я запнулся, вспомнив, кто лежит между этажами. Поднял глаза на мать. — Не смотрите по сторонам. Глядите лучше строго под ноги.

Понимая, насколько сложный я отдал приказ, распахнул дверь, выставив дуло автомата.

— Чисто, — сообщил остальным. — Идем.

Прислушиваясь к каждому шороху и осторожно ступая, мы оказались на третьем этаже. Начали спускаться дальше и…

— Нет! Петя! — выкрикнула позади меня мать, увидев тело.

Громко закричала испуганная Арина. Я резко обернулся, впившись в маму взглядом:

— Возьми себя в руки! — от моего возгласа Витя вздрогнул. — Идем! Живо!

Мама судорожно кивнула. Я резво бросился вниз, по пути подхватив отцовские часы. Раз сейчас мы не можем попрощаться с умершим и уж тем более похоронить его, как полагается, пусть хоть память останется.