Чисто убийственный бриллиант - страница 41

— Ты раздобыла паутину? — Терминусочка подняла глаза от старинного экземпляра «Аллопатии для паукообразных», открытого на разделе «Рассуждение о природе ампутации и водолечении».

— Щас, — пробурчала Мультитьюдина, погружая передние лапы в чашку украденной жидкости для мытья посуды. Ее конечности стали зелеными и скользкими. Слегка поморщившись, крыса начала тереть лапы о ворс зубной щетки (тоже украденной).

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Терминусочка выглянула из-за края книги и чихнула от тысяч мельчайших мыльных пузырей, полетевших по кладовой.

— Мою лапы, — закашлялась Мультитьюдина, ее голова скрылась в облачке пены. — Я буду хирургом, а ты можешь стать анестезиологом…

Терминусочка вернулась к своим изысканиям, перескочив от «Ампутации» к «Анестезии», что потребовало от нее определенных усилий, поскольку страницы оказались склеенными высохшей кровью. Несколько минут спустя она в тревоге взирала на Мультитьюдину, которая в одной лапе держала зажженную спичку, а в другой — гигантскую иглу. Вокруг Тарантеллы плясали дьявольские тени.

— А теперь-то ты что делаешь?! — взвизгнула Терминусочка.

— Один из первых принципов хирургии, — пробурчала Мультитьюдина, сосредоточенно прищуриваясь, — заключается в том, что все должно быть чистым до скрипа. Я стерилизую иглу на огне…

— Ну что ж, тогда я сгоняю в подвал за обезболивающим, — сказала Терминусочка. — Постарайся не сжечь дом до того, как я вернусь…

Через полчаса Тарантелла пришла в себя и обнаружила, что умерла, но попала не прямо на небеса, как рассчитывала, а в какое-то темное кошмарное место. В свете оплывшей свечи она разглядела двух склонившихся над ней крыс, одна из которых держала в лапе огромную иглу с длинной розовой нитью, свисающей из ушка, а другая предлагала паучихе выпить что-то из наперстка.

— Выпить? — взвизгнула Тарантелла. — Да вы что, выжили из своих маленьких умишек? Я же паук. Я не выношу ничего мокрого.

Она попыталась сесть, но тут на нее обрушилось что-то тяжелое, и паучиха погрузилась в благословенную черноту.

— Зачем ты это сделала? — с упреком пискнула Мультитьюдина. — Не обязательно было бить ее бутылкой бренди по голове, надо было просто убедить ее выпить немного содержимого…

— Ты слишком чувствительна для настоящего хирурга, — прошипела Терминусочка. — Давай же. Хватит терять время. Пока она без сознания, можешь смело делать свое дело.

Терминусочка села на задние лапы возле Тарантеллы и стала ждать, когда паучиха придет в себя. Она отчаянно старалась не смотреть на то, как игла Мультитьюдины прокалывает кожу вокруг зияющей раны, там, где нога Тарантеллы была столь зверски ампутирована. Чтобы отвлечь себя от ужасов хирургии, она вернулась к прерванному чтению, но влажные чмокающие звуки, доносившиеся от операционного стола, игнорировать было трудно.

Наконец, Мультитьюдина отбросила иглу, откусила розовую нитку и сплюнула остатки на пол.

— Ну вот, — заявила она с видимым удовлетворением. — Готово. — Она немного попятилась, чтобы полюбоваться своей работой. Там, где недавно зияла ужасная рана, теперь красовался ровный ряд маленьких розовых стежков. Мультитьюдина оглянулась на Терминусочку как раз в тот момент, когда дочка осушала наперсток с бренди.

— Тошшшт, — икнула Терминусочка. — За — ик — за…

— Да ты охромела, — осуждающе произнесла Мультитьюдина.

— Как раз наоборот, — прошептала Тарантелла, которая, придя в себя, успела застать окончание этой перепалки. — Это я охромела, а вот вы, мадам, совершенно опьянели.

Титус и Пандора сидели на краю причала, мрачно глядя на дальний берег Лохнагаргульи и слушая мягкий плеск и журчание волн, игравших вокруг почерневших свай. С поляны доносились голоса однокашников синьоры Стрега-Борджиа, практиковавшихся в колдовском ремесле. Титус и Пандора были настолько погружены в свои мысли, что даже не пытались отогнать тучи мошек, пировавших на открытых частях их тел. Солнце припекало с безоблачного неба, но настроение у брата с сестрой было вовсе не весенним.

Титуса била дрожь, отчего вокруг его щиколоток, погруженных в воду залива, разбегалась рябь; кожа на пальцах ног побелела и сморщилась. Прочистив горло, Пандора нарушила молчание.