ЧП в вагоне 7270 - страница 16

Старуха подумала.

— Вчера, как ему приехать, был один.

— Рано?

— После обеда.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Денисов.

— Постучал. — Старуха говорила неохотно, явно по привычке избегала подробности. — А дома я и девчонки. Шумлю ему из избы: «Кого, мол? Кто?» — «Косова! С работы…» — «Нет его, — кричу, — не приезжал!»

— А кто? По какому поводу?

— Не знаю. Только и поговорили.

— Какой из себя?

Не посмотрела. По голосу не особо старый…

— Вода у вас на кухне? — спросил еще Денисов.

Прием был стар, как профессия сыщика.

— Там. — Старуха показала рукой.

Ничего заслуживающего оперативный интерес за стеной, в доме Косова, Денисов действительно не обнаружил. Еще одна секция с хрусталем, вторая люстра с подвесками. Стены кухни были оклеены холодными, зеленоватого цвета обоями с изображением кирпичной кладки. В детской оказались фотообои, цветные, во всю стену. Изображение осеннего леса.

У газовой плиты на гвоздике висел знакомый импортный платок с блестящей ниткой.

«В кухне, наверное, никогда не бывает тепло. Из-за обоев!» — подумал Денисов. Зелень рисованных кирпичей напоминала о холодном заплесневелом погребе.

— Едем? — спросил он, возвращаясь.

Кубасов и женщина из месткома уже ждали его в коридоре.

В сенях они слышали, как позади них скользнул в петлю тяжелый дверной крючок.

Центральную площадь нашли быстро. К ней сходилось несколько дорог, подходивших к станции.

Кирпичное здание универмага с большими квадратными окнами вместо витрин было залито светом, и тем не менее внутри оказалось почти пустым. Только в отделе игрушек да еще у трикотажного стояли несколько покупателей.

В секции культтоваров, рядом со входом, работал цветной телевизор. Здесь происходил учет товаров. От двери к углу прилавка был протянут шпагат. Молоденькая продавщица в безрукавке поверх халата перекладывала фотобумагу, кюв&ты, бачки; женщина постарше — в высокой норковой шапке — щелкала на счетах.

— Могу я видеть Косову? — Денисов поднырнул под шпагат, подошел к прилавку.

— Кого? — Женщина в норковой шапке удивилась.

— Заведующую.

— Грубовникову, — поправила она. — У них с мужем разные фамилии. Она еще со склада не вернулась. Я могу помочь как заместитель?

— У нее беда. Погиб муж.

— Господи…

— Может, подождете? — Женщины за прилавком заволновались. — Грубовникова скоро придет. Как все случилось?

— В вагоне, несчастный случай. Пусть она позвонит. — Денисов вырвал лист из блокнота, записал телефон дежурного. — А еще лучше, если сразу подъедет на вокзал!

— Какое несчастье!

— Знали его?

— Сколько раз вместе были! Именины, праздники. Сюда приходил! С какого он года? Вдруг выскочило из головы…

Денисов назвал. Заместитель отложила на счетах четыре аккуратных столбика костяшек, привычно сильно отбросила количество, соответствовавшее году рождения Косова. Костяшки со стуком ударили в деревянную рамку.

— Совсем молодой! — Она взглянула на оставшуюся разность.

— Скажите. — Кубасов, с трудом преодолевший шпагат, показал на невыключенный телевизор. — Этот цветной «Темп»… Продается?

Женщина покачала головой:

— Только пайщикам.

— Исключений не делаете?

— А вы вступайте! Будет и телевизор, и многое другое.

— А головные платки? — спросил Денисов.

Он прошел глазами по полкам соседнего отдела. Выбор товаров в райпотребкооперации был и в самом деле больше обычного. Над сумками и японскими зонтами он увидел импортный платок, переливающийся яркой нитью — люрексом, такой же, как в кармане пиджака мертвого Косова. Третий такой же платок висел на гвоздике в доме, здесь, в Ржакове.

— Платки? — переспросила заместитель. — Кончились. Сейчас все спрашивают. Мода! Это бракованный висит. Косов тоже им интересовался…

Когда они вышли из универмага, площадь была заполнена людьми: только что прибыла электричка… Кубасов и его спутница сели в «газик». На переезде звенел предупредительный звонок. В темноте морозно похрустывали ветки.

Сквозь щель в заборе Денисов заглянул во двор универмага. Вдали виднелось несколько алюминиевых лодок и мотоциклов в деревянных клетках, новый «Жигуленок». От угла из темноты шел человек в тулупе с собакой — очевидно сторож. Ни грузчиков, ни шума разгружающейся машины Денисов не услышал — заведующая секцией культтоваров находилась, видимо, где-то в пути.