Что такое руна? И другие эссе - страница 19

стр.

Мы находим камень в глубинах пещеры и выносим его на дневной свет, чтобы получше разглядеть. Когда мы что-то лучше понимаем, скажем, наш генотип, мы говорим, что на эту проблему «пролит свет», а мы сами становимся «просвещёнными» по этому вопросу. Чтобы «узнать вещи» на наиболее базовом, чувственном уровне, нам нужно вынести их на солнечный свет (зрение, для которого нам необходим свет, всегда было образцом чувственного осознания). Но солнце также всегда представляло для нас идеал; подобные суждения встречаются, в том числе, и у Платона. Чтобы в действительности познать вещи, человеку необходимо выйти за предел чувстенного осознания и понять их в свете идеала: идей, образцов, моделей, законов, теорий и так далее.

Как я отмечал в своём эссе «Что такое руна?», небо и земля не воспринимаются нами также как предметы в небе и на земле. Хотя земля и небо вполне ощутимы, в определённом смысле они не являются объектами вовсе, так как мы никогда не видим их границ: с нашей позиции, мы не видим ни границ неба, ни границ земли. Все остальные объекты находятся либо на земле, либо в небе, но сами они не предстают перед нами в виде объектов, находящихся в более широком контексте или горизонте. Это наделяет небо и землю особой фундаментальностью, делая основным контекстом и ограничителем для всего сущего, и, так или иначе, нашими крайними границами значения, в рамках которых нами понимается всё остальное. Именно на противопоставлении неба и земли основывается традиционное разделение на ураническое и хтоническое (данное разделение Хайдеггер не упоминал).

В акте вынесения сущего из земли на свет неба (любым способом), мы обнаруживаем дихотомию внутри нас, которая отражает дихотомию неба и земли. Внутри меня есть, в первую очередь, «биологическая» или «естественная» часть, о которой упоминалось ранее. Внутри меня есть почва, коренная порода невыбранной, фиксированной идентичности. Но также есть и другая часть меня, которая возникает в определённый момент из этой коренной породы и парит над ней. Это часть, которая стремится понять, вытащить то, что скрыто, на свет. Будь то сокрыто в земле под моей стопой, или внутри меня; в глубинах загадочной, невыбранной биологической почвы, которая существовала ещё до формирования моего осознанного чувства идентичности.

Эта часть, жаждущая понимания, имеет много имён, одно из них — дух. И так как наш дух стремится вытащить вещи из земли, из сокрытия, на свет неба, мы идентифицируем и наш дух с небом. Дух тоже где-то «там наверху», родственный идее и идеалу. Он тоже высится над землёй, которая, — в отличие от проснувшегося духа, — спит во тьме. Таким образом, из разделения между землёй и небом сформировалось разделение между материей и духом, а также материей и формой (хотя я использую здесь философские термины, это базовое разделение выражалось бесчисленное количество раз разными способами ещё до появления философии).

Мы хотим познать вещи, которые находятся в пределах двух основных горизонтов — неба и земли. В небе наше внимание приковывает солнце — и наказывает нас, если мы слишком долго всматриваемся в него в целях познания. Также нас влекут звёзды в небе, которые проявляются когда солнце сокрыто, они же указуют нам путь. Времена года и погода также являются объектами нашего любопытства, так как они имеют власть воздействовать на наши жизни сильнейшим, иногда катастрофическим образом. Если мы выучим их закономерности, нам, возможно, удастся улучшить свою долю в жизни. На земле мы желаем узнать образ жизни животных, растений и камней: откуда они пришли, какой силой обладают, и как мы можем использовать их для своих целей. Это любопытство, эта страсть вытащить природу сущего из сокрытия, познать её, овладеть ею в совершенстве, уникальны для человека.

3. Боги и смертные

Однако существует другая характеристика, выражающая уникальность человека глубже и фундаментальнее. Это наша способность изумляться существованию вещей. Мы поражены явным Бытием вещей[30]. Я назвал этот аспект человеческого духа ekstasis (для более полной информации прочтите эссе «Дары Одина и его Братьев»).