Что ты видишь сейчас? - страница 10

Я продолжала свой нелегкий путь к галерее. Мороз щипал щеки, а пальто насквозь продувало ледяным ветром. Я нащупала в сумке письмо и подумала, что мне не хотелось бы больше встречаться с Анной, поддаваться ее обаянию. И все же шла вперед. В маленьком парке в конце улицы мне встретились дети, играющие в грязных сугробах. Их голоса, похожие на крики беспокойных птиц, уносил ветер. Пахло сыростью поздней зимы, грязным снегом и собачьими испражнениями.

Галерея была заперта, на звонок в дверь никто не ответил. Объявление сообщало, что выставки работают по предварительной записи, и был указан телефон. Я просунула письмо под дверь, но тут же передумала и попыталась вытащить его. Однако ничего не получалось. Смеркалось, было очень холодно, и мне стало смешно от нелепости ситуации. В темной дымке витрин я видела, как мы с Анной стоим друг против друга на вернисаже, мой взгляд скользит по картинам, силуэтам, лицам, приветственным возгласам, поцелуям, рукопожатиям, улыбкам. Бокалы наполняются вином. Лицо Анны застыло, мой взгляд блуждает, разговор не клеится. Я нервничала из-за того, что может появиться Томас и мне придется снова смотреть на него, протягивать ему руку и выдерживать его взгляд. Хотя я до сих пор не уверена, был он там или нет.

С того лета я его больше не видела. В своих воспоминаниях я снова и снова подхватываю рюкзак с заднего сиденья, хлопая дверцей машины. Собака мгновенно прыгает вперед на мое место и лихорадочно лижет Томасу шею, а он, наклоняясь к рулю, заводит автомобиль. Колеса чуть скрипят, когда машина разворачивается. Я жду до тех пор, пока звук двигателя не стихает вдалеке, и ухожу в дом.

После поездки в Биарриц наступила тяжелая осень. Хотя мы собирались в Африку, в силу известных причин поездка не состоялась. Анна вернулась через несколько недель после меня. Она не давала о себе знать, но я понимала, что она может появиться в любой момент. Мы не обсуждали случившееся. Анна тихо вошла в гостиную с рюкзаком, мы в один голос воскликнули, что счастливы вновь оказаться вместе и никогда больше не расстанемся. Имя Томаса мы не упоминали. Анна выглядела похудевшей, бледной, я же оставалась загорелой. Зато она хорошо спала по ночам, чего нельзя было сказать обо мне.

Мы скромно отметили приезд Анны в тихом кафе, против обыкновения не пригласив никого из друзей. Утром проснулись с головной болью от дешевого вина и подкалывали друг друга за дурные привычки, от которых надо избавляться. Наши сбережения медленно таяли, унося в небытие мечты об Африке. Вечера мы проводили в барах, как одержимые покупали одежду, сумки и обувь, которыми почти не пользовались, и… тревожно наблюдали друг за другом. По утрам из спальни Анны выходили мужчины, а потом она демонстрировала новую шаль, духи или жемчужный браслет. Мне не хотелось смотреть на эти вещи, равно как и на мужчин в ее комнате.

Я плохо спала и просыпалась рано, всегда первой. Осень дарила нам свой прощальный золотой свет, струящийся из окон на рассвете. Я поднималась и заглядывала в приоткрытую дверь комнаты Анны. Там либо царил идеальный порядок, либо полный хаос: на полу разбросаны бумаги, одежда, стол заставлен грязными чашками и тарелками. Я вспоминаю один из таких сумасшедших дней. Анна только что проснулась и зашла в кухню.

Слышно было, как она открывает холодильник. Не могу сказать наверняка, что мы были в квартире вдвоем и в ее постели не спал очередной мужчина. Я торопилась в университет, на лекции по истории искусств, и лихорадочно искала ключи в кармане. Рядом в прихожей висели вещи Анны. От них исходил ее запах, который я чувствовала и на своей куртке. Он преследовал меня в течение дня… Я всегда пахла Анной, когда мы менялись одеждой, и она отдавала мне свою. Порой я наслаждалась им — ведь я еще больше становилась ею, но иногда ее запах становился мучительным.

Однажды, заглянув в ее комнату, я обнаружила свое новое платье — смятое, оно валялось на полу среди других разбросанных вещей. Оно было дорогое, дороже, чем я обычно могла себе позволить, и находилось явно не на своем месте. Я проскользнула внутрь, подобрала его, отнесла к себе в комнату и открыла гардероб, чтобы повесить на плечики. Но вдруг застыла, увидев точно такое же платье. Значит, мое висит в шкафу, а валяется на полу… платье Анны. Лицо мое начало гореть, будто я совершила что-то ужасное.