Что ты видишь сейчас? - страница 15

В моем настоящем в Стокгольме наступила осень. Воздух прозрачный и ясный, клены и каштаны окрасились во все оттенки желтого. Случайно я вижу выходящую из магазина мать Анны. Ингрид стала меньше ростом, но мало изменилась. Она оборачивается на мой окрик, ее лицо озаряется радостью, и по моему телу разливается приятное чувство, что меня помнят, что ничего не изменилось, хотя прошло много лет с момента нашей последней встречи.

— Давно не виделись, как поживаешь?

Кто-то из нас произнес эту избитую, но обязательную в таких случаях фразу, мы внимательно разглядывали друг друга, отмечая, как сильно изменился собеседник. Глаза Ингрид подернулись тонкой голубой пленкой, рука, по всей видимости, двигалась с трудом и болью, но улыбка и голос остались прежними. Мы, конечно, говорим о детях. Я рассказываю о своей дочери, она о своих дочерях, в основном об Анне.

— Сейчас у нас одиннадцать внуков, — радостно сообщает Ингрид и указывает на сумки. — Здесь в городе легко все купить, а летом на Уддене готовить приходится на огромную компанию, сама понимаешь, — улыбается она и добавляет: — Дочки Анны тоже были здесь прошлым летом… одна из них…

— А Анна не приезжала? — интересуюсь я.

— Нет, — Ингрид покачала головой. — Анны не было… Но Иса приезжала из Парижа. Она похожа на Анну… загадочная и особенная… Такая же одаренная… Я думаю… Но она не любит этого слышать… В любом случае она была рада приехать… Ей хорошо здесь, и это главное, а об остальном я не расспрашивала… Было просто здорово, когда она приехала… как будто Анна побывала с нами… И папа… да ты знаешь, он всегда так беспокоился из-за Анны и так трясся над внучкой, так опекал ее… Он сильно изменился, когда девочка была здесь.

Внезапно в зале пробили часы. Из окна дул холодный ветер, обещавший дождь, который наверняка хлынет еще до ужина. Анна зашла в зал, заслонив глаза от солнца рукой, окинула взглядом бухту, села на диван и принялась бесцельно тасовать карты. На ней был мой розовый джемпер из ангорской шерсти, он очень шел к ее рыжим волосам. Последний вечер на Уддене. Легкое беспокойство по поводу отъезда и ожидание приятного путешествия.

Ингрид спешила, поэтому пригласила меня в гости в самое ближайшее время и, подхватив сумки, добавила, что было бы неплохо проконсультироваться с настоящим архитектором.

— Пока, было приятно повидаться, — попрощалась она и протянула мне руку — холодную, тонкую, испещренную коричневыми пятнами и веснушками. Мы разошлись, но я повернулась и посмотрела ей вслед. Радио на полке в зале умолкло, солнце скрылось за облаками.

Придя домой, я попыталась отыскать прошлогоднее письмо Анны. Где там были ее дочери? Но так его и не нашла.

Несколько лет спустя мы встретились с Ингрид еще раз. Она окликнула меня, когда мы почти прошли мимо друг друга. Мать Анны сильно изменилась: глаза стали совсем бесцветными, щеки запали и пожелтели, волосы истончились и высохли, как солома.

Мы стояли на тротуаре в толпе, сконфуженные и смущенные. Сказали друг другу, что рады встрече, но потом замолчали, слишком ясно все было написано на ее лице.

— Нам не так много осталось, — проговорила Ингрид с горькой усмешкой. — Всегда думаешь, что еще много времени впереди, что годы бесконечны, но это не так… Жить стало скучно, ведь он больше не живет дома… Он в доме престарелых с Рождества… Удар… Наше время уже уходит. — Пожилая женщина странно рассмеялась и сжала мою руку.

Вернувшись домой, я достала коробочку с часами и, развязывая шнурок, слышала голос Ингрид и ее печальный смех. Коробочка была потрепанной и помятой после долгого пребывания в шалаше на сосне, но красивые часы уцелели и начали тикать, как только я завела механизм. Анна положила их на самое дно моего рюкзака вечером перед отъездом. Мы часто рассматривали их и недоумевали, кто такая «Йоханна». Ее имя было выгравировано вместе с датой на корпусе часов маленькими изогнутыми буквами, как подпись маленькой девочки.

В рюкзаке часы пролежали много лет и нашлись только при переезде. Я была беременна и двигалась медленно. Пыльный рюкзак валялся за ящиками вместе со старыми рисунками и вырезками в темном и узком чулане в Черрторпе. В ту самую секунду, когда увидела зеленый шнурок, я уже знала, что скрывалось внутри. Моя тайная шкатулка, скрипя пружинами, снова открылась.