Что вы скажете на прощанье? - страница 7

Однако на улице никого не было. Даже гуси, которые всегда паслись у канавы, где росла бузина, вперевалку бежали прочь, размахивая крыльями, навстречу им несся пыльный вихревой столб, затемняющий солнце.

Где-то нервно блеяли овцы, взволнованно мычали коровы, визжали свиньи, устрашающе выли собаки, бессмысленно кудахтали куры — казалось, что весь скот и птицы остерегали мальчика, чтобы он не ехал. Он слышал такое однажды, когда в грозу горели заречные хаты. Но сейчас, как ни вертел головой, видел над дворами легкие сквозные дымки летних кухонь. Пожара нигде не было.

— Еду! — крикнул он.

Машина понеслась к церкви мимо крытых камышом и соломой белых хат. За ней летел желтый от солнечного света пыльный столб.

Свистело в ушах, выдувало из глаз слезы и сносило ветром по щекам. Сердце сжалось от жуткого, небывалого движения. Мальчику было страшно и сладко.

…Из серых сумерек церкви вышли на паперть три старухи — толстая, тощая и горбатая. Они поглядели на синее небо, зажмурились после прохладного полумрака церкви, и, когда старые глаза привыкли к свету, они увидели мальчика.

Толстая увидала, что он мчится в деревянной тачке без ручек и испуганно таращится. Тощая заметила летящую над улицей лодку и в лодке юного сурового ангела с желтыми светящимися крыльями. Горбунье померещился черт.

— Еду! — прокричали одновременно мальчик, ангел и нечистый. — Эгей!

Он пролетел как молния, обдав паперть пылью. Старухам запорошило глаза, и они ослепли. Что-то с шорохом и треском ударило в землю вблизи от них, кто-то завопил гнусно и осквернительно для святого места, и тощая вместе с горбуньей бухнулись на колени, а толстуха подалась к ним и повалилась на них. Они стонали и плакали, пока не расползлись в разные стороны. Слезы промыли им глаза, они увидели бегущую кошку и упавший невесть откуда молоток, стоявший торчком в плотно убитой земле.

Между тем мальчик ехал к реке. Навстречу через мост тяжело бежали с покосов мужики в раздутых встречным ветром белых рубахах. Он свернул со шляха на тропинку среди ракитника, и по лицу стегнули низкие гибкие ветки, но машина сразу замедлила ход, как будто она тоже почувствовала боль.

Блеснул белыми искрами плес, открылась широкая поляна, заросшая конским щавелем и малиновым клевером. Машина остановилась. На мостках у реки стояла, согнувшись, женщина в подоткнутой юбке и полоскала белье. Она отодвинула далеко в сторону зажатую в обеих руках простыню и сильным рывком протаскивала ее в другую сторону, и вода вспенивалась и бурлила. Женщина проделывала это по нескольку раз, а затем отжимала простыню и шлепала ее в дощатое корыто, в котором горкой белели скрученные жгутами чистые рубахи, портки, наволочки и остальное белье.

— Мама! — позвал мальчик. — Я к тебе приехал!

Мать выпрямилась, повернувшись к нему с усталой неторопливостью, и заслонилась блестящей мокрой рукой от солнца.

— Это ты? — спросила она ласковым грудным голосом. — А что там за гомон в деревне? С тобой ничего не стряслось?

— То бабкам черт привиделся, — засмеялся мальчик. — А я приехал помогать тебе.

Он шел босыми ногами по теплой траве, а за ним медленно катилась деревянная машина. Мать не замечала ее, глядя на своего маленького косолапого сына в белых холщовых штанах на одной косой помоче через загоревшее плечо. Она обрадовалась, что он пришел. Она нагнулась над корытом, выбрала маленькую сорочку и тихо засмеялась.

— Помогай.

Но мальчик замахал на нее руками, подбежал к ней и, схватив охапку белья, потащил его к машине. Тут-то мать и приметила это странное сооружение из досок, стоявшее на четырех колесах возле мостков. Однако она не поняла, что хочет сын, и воскликнула:

— Что ты опять удумал?

— Сейчас увидишь, — проворчал мальчик, укладывая белье в кузов. Он знал, что машина может делать все, что он пожелает. — Тебе больше не нужно будет стирать, мама.

Он подтолкнул машину к воде. Она съехала с берега, зачерпнула бортом и сильно качнулась несколько раз взад-вперед. Белье, хлюпая и булькая, зашевелилось.

Мальчик счастливо посмотрел на мать.

— Она сама, — признался он.

Испуганно вскрикнув, мать шагнула с мостков. Вода вздула с боков ее легкую юбку.