Чудаки - пролог и первая повесть "ЛОХ" - страница 11

Ахмет не сразу, но ответил:

— Ахмет.

— А меня Петя, — обрадовался мужчина. — Давай петуха. — Протянул руку для рукопожатия. Ахмет посмотрел на него, пожал руку. — Ну вот и хокей… Чего нам с тобой делить? — Вздохнул. — Делить нам с тобой нечего. Оба за решеткой… Скукотища здесь, скажу я тебе, сдохнуть можно. Хорошо ты пришел. Вдвоем легче. Хоть поговорить можно. Кстати, что там у тебя с коровой?

— От бабки в наследство получил. А они говорят, может, украл.

— Это они могут, — посочувствовал Петя. — Им, главное, взять человека. Прав ты или виноват — дело десятое.

— А тебя за что? — в свою очередь, поинтересовался Ахмет.

— Меня? Ни за что. Баба пожаловалась и — загребли.

— Жену побил?

— Да нет. Я человек свободный. В том смысле, что ни одна баба юридически не оформила меня в свою личную собственность. Так что вопрос о жене отпадает.

— Чужую побил?

— Никого я не бил, — с легким раздражением, ответил Петя. — Шел просто по рынку, проводил маркетинг. Я по профессии — менеджер по маркетингу… Иду и думаю, где бы мне надыбать, хоть какого-нибудь спонсора. Смотрю — идет женщина. Я на нее посмотрел, и она на меня посмотрела. Между нами, как будто искра проскочила. Смотрит она и не может оторваться. Наверное, понравился ей. Обычное дело. Я к этому привык. Бабы от меня без ума. Вот и эта, должно быть, влюбилась. Подходит, значит, она ко мне и спрашивает: «Вы, случаем, не артист? Очень мне ваше лицо знакомое».

— Нет, говорю, женщина, я не артист, и в кино не снимался.

— Очень жаль, — говорит она. — Вместо того, чтобы снимать разных уродов, могли бы пригласить такого симпатичного мужчину, как Вы.

— Ну, ясно, — думаю. — Любовь с первого взгляда…

Так и есть. Вцепилась в меня и не отпускает. Говорит, какой я интересный мужчина и прочие приятные слова.

— Прямо так и говорит?

— Конечно. Она же голову от любви потеряла. Мне даже неудобно стало. Вокруг люди… Короче. Высказала мне все это. Вздыхает и говорит, что у нее муж, семья и все такое прочее. Но в знак любви своей, она хочет сделать мне подарок на память. Достает из сумки кошелек и протягивает мне: «Вот, возьмите, — говорит, — от меня на память» …Что мне было делать? Вот ты бы взял у нее кошелек?

— Не знаю, — пожал плечами Ахмет.

— Вот и я так же, — продолжил Петя. — Не знал, что делать. Брать — не удобно. Не взять — смертельную обиду женщине нанесешь. Память любви, все же… Пришлось взять. На этом мы с ней расстались…

Я положил кошелек в карман и пошел своей дорогой… А она, знаешь, куда побежала?.. Ни за что не догадаешься… В милицию… Вот куда… Прибежала и говорит, что у нее кошелек с деньгами украли. Представляешь?

— Зачем она это сделала? — удивился Ахмет.

— Черт ее знает. Разве этих баб поймешь? Может, злость ее взяла, что не может меня приватизировать… В общем, не успел я очухаться, как меня повязали. Вот так и оказался я здесь.

— Что же ты сразу не сказал им, как было?

— Да говорил я, а что толку? — сморщился Петя. — Разве ж они поверят? Им главное что? — Дело на человека завести. План выполнить. Произвол в чистом виде. Вот что это такое. Никакой тебе демократии. Чистый тоталитаризм… Кстати, как ты относишься к демократии?

Вопрос поставил Ахмета в тупик.

— Я? Не знаю.

— Учти, если ты против демократии, сразу просись в другую камеру. Потому что я — демократ с головы до ног. Всем нутром до последних печенок-селезенок за демократию и нашу родную капиталистическую законность… Где мой адвокат, спрашиваю я вас? — обратился Петя к двери. — По какому такому праву меня допрашивают без адвоката?.. Молчите?.. Сказать нечего?.. А за что арестовали честную, порядочную корову?.. Она, как положено, выполняла свой долг… Жевала травку… Давала молоко… И вдруг ее тащат в милицию… Это не произвол?!.. Да, между прочим, Ахмет. Пока ты здесь сидишь, кто будет поить-кормить корову? Тебе сказали?

— Нет, не сказали.

— Надо бы узнать. Корова не чемодан, за ней ухаживать надо. Давай спросим?

— Давай.

Они принялись стучать, звать дежурного. Появился милиционер.

— Командир, — обратился к нему Петя. — Там у человека корова была. Напоить, накормить надо бы. Жалко все же. Живая.