Чудесный генератор - страница 25

— Я же просил разойтись, граждане. Совершенно нечего было останавливать движение. Вам пригрезилось. Проходите, проходите!..

Он пошел назад, на середину улицы. Мужчина с портфелем, механически переступая с ноги на ногу, пошел вперед. Гражданка с собакой тоже пошла ему навстречу, беспомощно оглядываясь на странное место тротуара. Понемногу разошлись и все свидетели чудесного события — все, кроме тех, что наблюдали это событие из окон лаборатории института. Эти наблюдатели по-разному реагировали на эксперимент. Академик Антохин потирал руки и повторял:

— Такой мощности, а?.. Такой мощности…

Профессора сдержанно гудели, как смущенные пчелы. Сам Андрей Антонович, знаменитый Андрей Антонович с шваброй в руках, был удивлен крайне. Такого он не видел еще за всю свою жизнь…

Рома наклонился к Олесю и спросил его:

— Слушай, я только вот чего не понимаю…

— Ну?

— Да ты не нукай, ты лучше выслушай. Почему это маленькая собачка на цепочке смогла пробежать зону облучения — и лучи ее не остановили? Вот странно, словно бы она в броне какой-то была…

Олесь пожал плечами:

— Черти ее знают… Я вообще мало сейчас понимаю.

Он не закончил фразы, потому что кто-то ласково взял его за ухо. Олесь порывисто повернулся. Это был академик Антохин. Он улыбался, он слышал диалог между Ромой и Олесем. Рома покраснел:

— Кхе… не совсем понятно, Иван Петрович…

— Это вы просто не додумали, — сказал Антохин, улыбаясь еще веселее. — Видите, совсем необязательно искать для выяснения простых вещей самые сложные мотивы. Собака свободно прошла не потому, что имела какой-то странный панцирь или что-то еще. Она свободно прошла только потому, что очень маленькая и оказалась в тени. Так низко на тротуаре лучи не доставали, их влияние начиналось выше. Вот и все.

И он отошел в сторону, оставив приятелей. Им хорошо видно теперь было его поджаренное ухо и сожженную прядь волос. Кто-то толкнул Рому в сторону.

— Товарищ Рома, — прошептал, старательно выговаривая слова своим беззубым ртом, Андрей Антонович, — товарищ Рома. Как это так получилось, что вы покрасили волосы Ивану Петровичу?

— Спросите, Андрей Антонович, у самого Мистера Питерса, я не знаю, — ответил Рома.

Андрей Антонович недовольно мотнул головой. Он хотел спросить еще что-то, но услышал голос академика Антохина.

А этого было достаточно, чтобы Андрей Антонович замолчал окончательно: разве можно было мешать уважаемому Ивану Петровичу?

Академик Антохин остановился, тем временем, у генератора, любовно погладил его большую медную катушку своими тонкими пальцами, поглядел на слушателей и заговорил:

— Я не считаю нужным проводить дальнейшие эксперименты произвольного типа. Мне кажется, что мы имеем дело с весьма важным явлением. Это явление, по моему мнению, действительно совершит революцию в науке.

Вновь послышался шум: это заворчали профессора, услышав такое категорическое утверждение академика Антохина.

— Да, совершит революцию в науке, — повторил еще громче Иван Петрович. — И не так следует проводить его испытания. Мы не дети, нам не пристало баловаться, останавливая пешеходов или обжигая пальцы уважаемого профессора Терещенко, или… даже мое собственное ухо, — засмеялся академик собственной шутке.

Мистер Питерс почесался. Он хотел напомнить академику Антохину, что профессор Терещенко сам требовал обучения пальца. Что же до ушей Ивана Петровича? А в этом случае был виноват исключительно сам академик, ибо — кто же просил его лезть под лучи?.. Однако, объяснять все это не было времени, потому что Иван Петрович уже говорил дальше:

— Я хочу еще раз напомнить вам, что ультракороткие волны, в частности, такой чрезвычайно высокой частоты, какую нам продемонстрировали здесь, — почти совсем неизученное явление. Наука до сих пор успела поднять лишь краешек завесы, которая покрывает тайной эту чрезвычайно интересную и важную область электротехники. Что мы знаем об ультракоротких волнах вообще?.. Чрезвычайно мало. Напомню вам.

Академик Антохин оперся поудобнее о генератор. Рома прошептал Олесю:

— Ну, держись, академик поговорить хочет…

— Тише, тише, — откликнулся Олесь, — погоди, он слышит все равно, как микрофон, молчи…