Чудесный генератор - страница 5

Агроном Олесь был полной противоположностью Роме. Невысокий, стройный, ловкий — он производил впечатление хорошо скроенного и не хуже пошитого физкультурника. И разве он не был таким? Олесь любил лодки, любил воду, любил солнце, любил острые ароматы нагретой солнцем земли. Олесь любил всю природу, мать всего живого. Загорелое тонкое лицо с чертами, словно вырезанными умелым мастером, легкая походка, ловкие быстрые движения, — все это привлекало к Олесю внимание, все это было на пользу ему, в частности, у женщин.

Биолог Рая в кокетливом белом халате, синеглазая Рая с большой шапкой золотых волос на голове, жизнерадостная, смешливая, веселая Рая напрасно пыталась скрыть эту свою жизнерадостность большими роговыми очками, оправдывая их наличие своей якобы близорукостью. Напрасно она пыталась произвести впечатление солидности и сигаретами, которые она курила, отплевываясь, когда никто не видел, и мужественно затягиваясь, когда на нее кто-то смотрел. Не будем нескромными, не будем говорить ничего о том, какое впечатление вообще произвела Рая сразу, как только появилась в лаборатории, на трех товарищей. Не будем говорить ничего о тех синих глазах, казавшихся кое-кому сладким воспоминанием о бескрайнем синем море, в котором так же можно утонуть, как в тех глазах; о золотых волосах, в которых, по мнению некоторых, запутались навсегда солнечные лучи; о тонких красивых руках с блестящими ноготочками, которые (о, этот кое-кто был уверен!) не могли не вызывать у человека острого желания расцеловать их, эти розовые, нежные перламутровые ноготочки на тонких пальцах…

Нет, об этом мы говорить не будем. Скажем просто: Рая — это была настоящая, на сто процентов Рая.

Наконец, Мистер Питерс: что за странное имя у сотрудника советского института? Собственно, этого товарища когда-то называли просто Петр. Но с того времени, как он, коренастый и широкий, с лукавой улыбкой на толстых губах, начал курить толстые самокрутки из душистого трубочного табака; с того времени, как он настойчиво взялся изучать английский язык и увлекся окончательно сбором разноцветных квитанций, которые он доставал от радиолюбителей-коротковолновиков всех стран, — с этого времени он перестал быть Петром. Его имя, по общему сговору всех товарищей, стало Мистер Питерс. Да и сам он привык к нему, и теперь отзывался на это имя, как на свое собственное.

Мистер Питерс был в бригаде самым уважаемым человеком. Ведь каждый из этих четырех, конечно, знал многое об ультракоротких волнах, и умел обращаться с генератором. Но — кто мог в этой области знать больше Мистера Питерса, специалиста-электротехника, связиста, который не только вообще, как говорится, зубы проел на радиотехнике, но и в частности, был конструктором этого самого генератора, — вместе с другими инженерами института? Теперь Мистер Питерс следил за состоянием генератора, и в то же время, вместе с товарищами, проводил опыты по использованию ультракоротких волн для связи и, в частности, для телевидения.

Тем временем, Мистер Питерс сердито доказывал что-то Роме:

— Ты знаешь, кто ты? Ты — фуул, вот кто. Фуул!

Рома робко посмотрел сверху на своего сердитого товарища. Они шли по улице, Мистер Питерс решил зайти в радиомагазин — ему что-то надо было купить. Рома шел за компанию.

— А что оно такое — фуул? — переспросил Рома.

— Это означает — дурак. Понятно? Вот что, — последовал энергичный ответ.

После этого оба шли метров сто молча.

Было хорошее, настоящее лето. Солнце, горячее южное солнце поливало землю сухим кипятком своих раскаленных лучей, в которых смешались, пожалуй, и длинные, и короткие и ультракороткие волны. Миллионы и биллионы киловатт солнечной энергии лились на землю, которая, раскинувшись, неустанно впитывала в себя этот роскошный подарок. Нежными дуновениями ласкал город легкий ветерок с моря. Товарищи шли молча. Наконец, Рома спросил:

— Но, все-таки, что это такое было?

— Что?

— Ну, с тем проводом. Ведь я знаю: чтобы расплавить такой медный штырек, надо пропустить сквозь него сотни, если не тысячи ампер. А у нас же всего восемь ампер. Как же так, а?