Чудесный секрет - страница 4

— Да? Ну, тогда так.

Ксориэлль повернулся и нажал кнопку. Тут же в воздухе разнесся резкий запах эфира, карболовой кислоты и тухлых яиц.

— Так лучше, мой мальчик? В такой обстановке, плюс непогрешимость экспертов-хирургов, твои примитивные страхи должны исчезнуть. А теперь... — Старик нажал еще одну кнопку, и из стены выдвинулась плита, напоминающая стол в морге, а так же столик с набором блестящих инструментов, и вспыхнул яркий рефлектор. — Вот это и есть автомед, шедевр изобретательности, приспособленный к огромному разнообразию форм жизни, включая и твою собственную, причем, — заметь! — он полностью автоматический. Ему не требуется ни управление, ни распоряжения. Ложись сюда, и скоро ты станешь у нас свеженький, как только что сорванный с грядки огурчик.

— А где медсестра? — спросил Дэмми, отпрянув назад.

— А, да, присутствие половозрелой женщины твоего вида было бы полезно для вдохновления мужского стоицизма.

— Проехали! — пробормотал Дэмми, чувствуя слабость и головокружение.

Теплое онемение в боку постепенно проходило, а взамен ему нарастала боль.

Из заклубившегося вокруг тумана высунулась чья-то рука и схватила руку Монтгомери. Он покорно прошел вперед и уже не увидел, а просто почувствовал, как его кладут на спину на что-то металлическое, но не холодное, а как раз подходящее для тела...

Затем темнота, такая же мягкая, как сажа или паутина, опустилась на него, мешая все мысли...

На этот раз пробуждение было более неторопливым. Какое-то время он полежал, наслаждаясь ощущением чистых простынь и мягкого матраса, чувствуя аромат жареного бекона и свежесваренного кофе, а также испытывая общее блаженство. Затем он стал вспоминать все, что произошло с ним.

Ну... Вероятно, я лежу на спине в том переулке с пулей в голове, и мне просто чудится этот странный старик со своим волшебным самолетом и гвоздикой в петлице. Лучшее, что я могу делать, так это продолжать лежать, не гнать волну и продолжать наслаждаться галлюцинациями, пока они не угаснут...

— Ну, как я вижу, ты уже не спишь, — раздался совсем рядом радостный голос старика.

Дэмми открыл глаза. Ксориэлль стоял у кровати в небрежно накинутом желтом махровом халате и плавках, а на его тощем запястье болтались большие наручные часы.

— Эй! — слабым голосом окликнул его Дэмми. — Так вы настоящий...

— По-моему, мы это уже проходили, — серьезно ответил старик. — И вы все прекрасно поняли. Но я думаю, что надо время от времени заверять вас в этом, чтобы периодически избавлять от приступов недоверчивости.

— Как... как идут дела?

— Разумеется, как запланировано. А почему ты спрашиваешь? Ты ведь чувствуешь себя хорошо?

— Не слишком плохо, — слабым голосом ответил Дэмми.

— Я думаю, день лучше всего начинать с плавания, — оживленно сказал Ксориэлль. — Это не только освежает, но и даст мне возможность оценить твою физическую форму.

— Да вы шутите? — прерывающимся голосом воскликнул Дэмми. — Мне нужно, по меньшей мере, две недели лежать на спине, слушать по радио музыку, любоваться искусственными цветами на столике, наслаждаться едой в постели, и чтобы раз в час мне кто-нибудь взбивал подушку.

— Да, я уверен, что ты считаешь все эти ритуалы успокаивающими, но, к сожалению, у нас нет на это времени. Я уверен, что ты достаточно разумен, чтобы обойтись без некоторых ваших традиционных церемониалов...

— Церемониалов, дядюшка? В меня стреляли, потом прооперировали и заштопали, и вся королевская конница не стащит меня с этой кровати, по крайней мере, дней десять!

— Н-да, старые понятия действительно умирают с трудом. Подними ночную рубашку, Дамокл, и осмотри свою рану.

— Избавьте меня от этого. Я не мог смотреть, даже когда мне делали прививку от оспы.

— Смелее, мой мальчик. Приложи же минимальные усилия, чтобы справиться с чисто инстинктивными элементами твоего поведения. Окажи мне любезность, сделай, что я прошу.

— Иначе вы от меня не отстанете, — пробурчал Дэмми, но все же повиновался, задрал рубашку и обнажил совершенно нетронутый бок. — Гм-м... Наверное, это был другой бок, — сказал он и приподнял рубашку слева.

— Ну, как? — с бесконечным терпением спросил Ксориэлль. — Надеюсь, теперь ты удовлетворен?