Чудик - страница 17

А о чем мы задумаемся в последние часы, которые даст нам Господь? Будем ли молить Его о прощении наших грехов, о нашем светлом воскресении? Тут кто-то сомневался — будет ли оно. Ты, кажется, мой дружок? — обратился батюшка к Рыжему.

— Ну, я. И что? — с вызовом ответил тот. — Так плохо. Это же главный вопрос нашего

бытия. Тебя как звать? — Рыжий. — Я не про кличку, а про твое святое имя спрашиваю. — Вовка. — Стало быть, Владимир. Может, тебя назвали в честь святого князя Владимира, освятившего Русь светом Православия? — Не знаю, — хмуро потупился Володя. — Да он и родителей своих не знает, — пояснил Леонид. — Бездомным был, пока его не приютила бабка Матрена. — Есть и отец, и мать, — поправил батюшка, — он же не с другой планеты спустился.

Только Володя о них не знает. Как и не знает, что есть у него Небесная Мать — Богородица Пресвятая и Отец Небесный — Господь. Бог для нас Царство приготовил, о котором нет даже слов, чтобы описать. Ты в Него пока не веришь? Напрасно. Отец наш, Господь Иисус Христос воскрес, и мы в свой час воскреснем. Только бы успеть очистить свою душу покаянием. Помоги нам Бог! — отец Павел потрепал рыжие непокорные волосы подростка.

Когда утихли волейбольные игры и молодежь разместилась у костра, отец Павел предложил задавать вопросы. Рая решилась спросить о наболевшем:

— Опасно ли жить в доме, принадлежавшем раньше колдунье?

— А что именно вас там беспокоит? — осторожно поинтересовался священник.

— Мне бывает в нем страшно. Порой кажется, что рядом кто-то есть. Зажгу свет — никого, а все равно страшно. — Крыша поехала, — сострил Лёня. — К психиатру пора обратиться. — У самого давно крыша поехала, — обиделась Рая. — Лучше бы помолчал, а то я и про тебя рассказать кое-что могу. — Ну, расскажи, расскажи. Попробуй! — с угрозой огрызнулся Леонид. — Не надо ссориться, молодые люди, — остановил отец Павел. — Лучше посоветуемся, как девушке дальше быть. — Освятить дом. И не только дом, а все хозяйство, — прозвучало несколько голосов.

— А зачем освящать? — наивно спросил Рыжий.

— Ты что, не понимаешь? А как иначе батюшкам заработать детишкам на молочишко?! — довольно громко прокомментировал Леонид. — Вот и придумывают всякие ритуалы — крестить, освятить, отпеть.

— Так, ваша точка зрения понятна, — спокойно продолжал отец Павел. — Может, попытаемся разъяснить Володе, для чего жилище освящают испокон веков, а, Серафим?

— Можно, я отвечу одной историей? — предложил тот.

— Да, да. Конечно, конечно, — согласился батюшка. — Это произошло довольно давно, — начал рассказ Серафим. — Один бравый полковник Милонов прожигал дни и ночи в кутежах, не веря ни во что святое. Мать-старушка молилась за него, уговаривала одуматься, но он в ответ только смеялся.

Однажды, после очередной попойки ложась спать, он явственно услышал странный голос:

— Милонов, возьми пистолет и застрелись!

Он подумал, что его кто-то разыгрывает, осмотрел комнату, заглянул под кровать, за печку. Никого не увидел и, решив, что ему показалось спьяну, улегся в постель. Но не тут-то было. Вновь чей-то голос повелительно прозвучал рядом с ним:

— Милонов, возьми пистолет и застрелись!

Хмель мгновенно улетучился. Полковник крикнул денщика и рассказал ему о происшедшем.

Денщик объяснил барину, как младенцу, что тот стал жертвой бесовских нападений, и посоветовал при новых напастях читать молитвы и осенять себя крестом.

Полковник выругал денщика за его невежество, самоуверенно заявив, что ни Бога, ни бесов нет, и выставил того из комнаты.

Уходя, денщик умолял барина при следующих наваждениях осенять себя крестным знамением, чтобы бесы не погубили его душу навечно, ибо грех самоубийства — страшный смертный грех.

Милонов в ответ на увещевания запустил в денщика сапогом. Спустя время протрезвевший четко услышал приказ беса:

— Милонов! Возьми пистолет и застрелись!

У полковника зашевелились волосы на голове, и он со страхом перекрестился. Вся прошедшая жизнь, как в кино, промелькнула перед ним. Что было в ней? Лишь бравада, волокитство да хмельной угар.

А какой ответ даст он на Страшном суде? Какая участь ожидает его в ином мире, если таковой действительно есть? Эти мучительные поиски на радость матери окончились тем, что Милонов вступил на путь очищения души, на путь покаяния и даже стал монахом.