Чудище Хоклайнов - страница 10
Король холодильников сказал, что если бы захотел, то зажарил бы Ли Меллона на костре, но он не любит скандалов.
– Держись от нее подальше, и все будет в порядке.
– Хорошо, – сказал Ли Меллон. – Я вас понял.
– Мне не нужны проблемы, и тебе не нужны проблемы. Так что давай оставим все как есть, – сказал отец девчонки.
– Ага, – сказал Ли Меллон.
Король холодильников увез дочку в Лос-Анджелес. Смешное приключение, несмотря на то, что отец закатил ей в машине оплеуху и назвал шиксой.
Через некоторое время Ли Меллону стало нечем платить за комнату, он уехал из дома и держал теперь осаду в Окленде. Изнурительная осада продолжалась несколько месяцев и была отмечена лишь одним наступательным маневром – дерзкой кавалерийской атакой на компанию «Газ и Электричество тихоокеанского побережья».
Ли Меллон жил в пустом доме своего друга, который в то время пребывал в звании чемпиона по пинг-понгу класса С психиатрической больницы Северной Калифорнии. Классификация А, В и С устанавливалась в зависимости от числа сеансов шоковой терапии, назначенных пациенту. Газ и электричество отключили в 1937 году, когда мать друга упекли за то, что она держала в доме кур.
Естественно, у Ли Меллона не было денег, чтобы включить все это обратно, поэтому он прорыл тоннель к магистральному газопроводу и подключился к нему сам. Теперь он мог готовить еду и обогревать дом, но у него не хватило энергии довести дело до конца. В результате всякий раз, когда он поворачивал свой кое-как приляпанный импровизированный вентиль и подносил к газу спичку, вспыхивало шестифутовое голубое пламя.
Он нашел где-то старую керосиновую лампу, и она давала ему свет. У него была карточка в оклендскую публичную библиотеку, и она давала ему пищу для ума. Он читал русских, как это было заведено тогда у серьезного народа – понизив голос, сообщать: «Я читаю русских».
Провианта не хватало, поскольку не было денег. Ли Меллон не хотел искать работу. Выдерживать осаду в Окленде было тяжело и без того, чтобы еще работать. Почти все время он ходил голодный, но не сдавал отвоеванных у ГЭТП позиций. За пропитание приходилось бороться: попрошайничать на улицах, болтаться у задних дверей ресторанов, бродить, выискивая застрявшие в желобах монеты.
За время осады он отвык от выпивки и перестал интересоваться женщинами. Однажды он сказал:
– Я не трахался уже пять месяцев. – Он сказал это, просто констатируя факт – так, словно говорил о погоде.
– Как вы думаете, пойдет дождь?
– Да нет, с чего бы?
Как-то утром на Ливенуорт-стрит появилась Сюзан:
– Мне нужно видеть Ли Меллона. Это очень важно.
Я понимал, насколько это важно. По ней было видно, насколько это важно. У нее на талии скопились все ее месяцы.
– Я не знаю, где он живет, – врал я. – Он уехал, ничего не сказал и не оставил адреса, – врал я. – Я сам беспокоюсь, – врал я.
– И ты не видел его в городе?
– Нет, – врал я. – Он как будто испарился, – врал я.
Не мог же я ей сказать, что Ли Меллон живет в Окленде в ужасной нищете. Что единственным его удобством является тоннель, прорытый к магистральному газопроводу, и что в данный момент он, скорее всего, наслаждается сомнительным плодом своего труда – шестифутовым газовым пламенем. И что он выжег себе все брови.
– Он как будто испарился, – врал я. – Его все ищут, – врал я.
– Ладно, если ты его вдруг увидишь, скажи, что я хочу его видеть. Это очень важно. Я остановилась в отеле «Сан-Джеронимо» на Коламбус-авеню, комната 34.
Она написала адрес на листке бумаги и протянула мне. Я сунул его в карман. Она внимательно наблюдала, как я сую его в карман. Даже когда я вытащил руку из кармана, она продолжала смотреть на бумажку, хотя бумажка была теперь у меня в кармане за расческой рядом с мятой конфетной оберткой. Готов спорить, она могла бы сказать, от какой конфеты была та обертка.
Я встретил Ли Меллона на следующий день. Он появился в городе. Он потратил девять часов, добираясь автостопом от Окленда до Сан-Франциско. Вид у него был помятый. Я рассказал ему о Сюзан и о том, как ей важно с ним встретиться. Я сказал, что, похоже, она беременна. Так мне показалось.