— Да.
Фра Деза подалъ знакъ фамильяресамъ. Подсудимаго связали и вывели въ широкую, четвероугольную залу, полную крюковъ, зубчатыхъ колесъ, щипцовъ, молотковъ; между ними стояла машина по имени potro, нѣчто въ родѣ деревянной лошади, на которой пытка была ужасна. Пока подсудимаго раздѣвали, фра Деза отправилъ одного изъ фамильяресовъ за старикомъ-доносчикомъ, чтобъ онъ явился, по обычаю, подтвердить доносъ свой.
Пытка Хуана началась съ колеса; его привязали веревками и послѣ его вторичнаго отрицанія въ виновности — фра Деза произнесъ: Primera vueltal (Первый кругъ).
Колесо повернули, веревки стягивались, врѣзались въ тѣло подсудимаго, побагровѣвшее отъ наплыва крови. При второмъ отрицаніи и второмъ поворотѣ кровь хлынула у него изо рта и изъ носу.
Въ эту минуту явился посланный фамильяресъ и, съ измѣнившимся, блѣднымъ лицомъ, тихо передалъ что-то на ухо инквизитору.
Деза, пораженный услышаннымъ, воскликнулъ:
— Боже великій, недозволяющій, чтобъ черныя дѣла оставались безнаказанными!.. Несчастный! Знаешь ли ты, кто донесъ на тебя? Мы послали за нимъ, и внукъ его объявилъ, что тотъ, котораго мы спрашиваемъ, и который ныньче утромъ приходилъ сюда… уже болѣе двадцати лѣтъ, какъ похороненъ подъ пальмой церкви Іоанна Крестителя. Отвяжите его и отведите въ темницу.
Въ тотъ же день явился къ Хуану доминиканскій монахъ, увѣщевавшій его раскаяться и признаться въ богохульномъ поступкѣ, наказываемомъ самимъ Господомъ.
Хуанъ признался во всемъ и назвалъ соучастниковъ, прося пощады и милосерднаго прощенія.
Въ тайномъ засѣданіи Santo Officio онъ былъ приговоренъ къ сожженію.
Соучастниковъ не нашли. Они бѣжали.
Черезъ два дня на Сатро de Fablada, за стѣнами Севильи, былъ сооруженъ на возвышеніи большой костеръ для долженствовавшаго произойти ауто-да-фе.
При огромномъ стеченіи народа, сопутствуемый обычной мрачной процессіей духовенства и монашескихъ орденовъ — былъ привезенъ Хуанъ Діэго. Несмотря на моленья о пощадѣ, онъ былъ возведенъ на костеръ…
Умеръ онъ еретикомъ, потому что, объятый пламенемъ, забылъ о раскаяніи, и въ своемъ предсмертномь бредѣ, обвинялъ Santo Officio въ обманѣ въ дѣлахъ святой вѣры.
Со временъ этого самаго большого чуда святой пальмы — народъ прозвалъ церковь San-Juan de la Palma.
1896