Чума - страница 5

— В чём состоит причина Вашего визита? — спросил старый священник с книжицей, подняв на меня пытливый взгляд. В его переносицу были встроены полукруглые увеличительные линзы, зёрна чёток обвивали морщинистую шею подобно цветочному венку победителя.

— Сбор воспоминаний, — ответил я.

— Касательно чего? — продолжал выпытывать он.

— Брат Ярдон — наш архивариус, Высший Сарк. Вы должны простить его настойчивость, — я кивнул Баптрису и улыбнулся престарелому Ярдону. Однако ответной улыбки не дождался.

— Вижу, что мы с вами родственные души, брат Ярдон. Мы оба посвятили себя служению памяти.

Тот слегка пожал плечами.

— Я здесь, чтобы побеседовать с одним из ваших… пациентов. Возможно, он обладает некоторыми фактами, которые могут спасти миллионы жизней в скоплении Геновингия.

Ярдон закрыл свою книжицу и уставился на меня, ожидая продолжения. Верховный Мейкер приказал мне как можно меньше распространяться о пандемии; вести о подобном бедствии могут вызвать волнения. Но я понимал, что мне придётся сказать им больше.

— Главнокомандующий Рингольд возглавляет крупную военную экспедицию в скоплении Геновингия. Болезнь, называемая оспой Ульрена, поразила наши войска. Исследования показали, что она похожа на чуму, известную как Пытка, опустошившую мир Пироди около тридцати лет назад. Один из переживших эпидемию находится здесь. Любые подробности о случившемся, которые он сможет поведать мне, могут оказаться полезными в поисках лекарства.

— Насколько всё серьёзно там, на Геновингии? — спросил священник с кадилом.

— Пока удаётся сдерживать, — соврал я.

Ярдон фыркнул:

— Конечно, удаётся сдерживать. Потому-то высший администратор и проделал такой путь сюда. Ты задаёшь совершенно глупые вопросы, брат Жирод.

Заговорил ещё один священник. Сгорбленный и полуслепой, он был самым старым из них, его морщинистая голова была усеяна старческими пятнами. На плече, вцепившись в одежду тонкими механическими лапками, сидел слуховой рожок.

— Меня беспокоит то, что расспросы и нарушения режима могут встревожить приют. Я не желаю, чтобы проживающих здесь что-либо беспокоило.

— Твоё замечание принято, брат Ниро, — сказал Баптрис. — Я уверен, что Высший Сарк будет благоразумен.

— Вне всяких сомнений, — заверил их я.

Было уже далеко за полдень, когда Баптрис наконец-то повёл меня наверх, в самое сердце приюта. Калибан следовал за нами, нагруженный несколькими ящиками из моего багажа. Сёстры, похожие на привидения в двурогих капюшонах, наблюдали за нами из каждой арки и тени.

Лестница привела нас в большой зал на четвёртом этаже. Воздух здесь был спёртым. Десятки пациентов бродили там и тут, но ни один из них даже не взглянул на нас. Некоторые были одеты в выцветшие, бесформенные халаты, другие всё ещё носили старые, изношенные комбинезоны или обмундирование Имперской Гвардии. Все знаки различия, нашивки и эмблемы были срезаны; ремней и шнурков также не наблюдалось. У окна двое сосредоточенно играли на старой жестяной доске в регицид. Другие, сидя прямо на дощатом полу, играли в кости. Кто-то невнятно бормотал, разговаривая сам с собой, кто-то застыл, глядя в пространство бессмысленным взглядом.

— Они… безопасны? — шепотом спросил я Баптриса.

— Мы предоставляем самым спокойным свободу в передвижении и использовании этого общего зала. Само собой, их лечение находится под тщательным наблюдением. Все, кто находится здесь — «безопасны», как и все те, кто прибыл к нам по доброй воле. Конечно, есть здесь и такие, кто скрывается от каких-то событий, сделавших для них обычную жизнь невозможной.

Это не добавило мне спокойствия.

Пройдя в дальний конец общего зала, мы вошли в длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались камеры. Двери некоторых были заперты снаружи на засов. Некоторые были закрыты решётками. На всех дверях имелись задвижки смотровых окошек. Везде ощущался запах дезинфицирующего средства и нечистот.

Мы прошли мимо запертой двери, в которую кто-то (или что-то) тихо стучал изнутри. Из-за другой двери слышалось пение.

Некоторые двери были открыты. Я увидел двух служителей, моющих губкой древнего старика, привязанного к металлической койке тканевыми ремнями. Старик жалобно плакал. В другой палате, дверь которой была открыта, но внешняя решётка крепко заперта, мы увидели огромного, мускулистого человека, сидящего на стуле и глядящего сквозь решётку. Его тело было покрыто вытатуированными эмблемами полка, девизами, количеством убитых. Глаза светились маниакальным огнём. Из нижней челюсти торчали имплантированные клыки какого-то хищника, настолько длинные, что заходили за верхнюю губу.