Чушь собачья - страница 6

Ну слава богу! Хорошо хоть догадался на шутку свести… А впредь, конечно, поосторожнее надо с господами репортёрами. Шакалы… Тут Ратмир обратил внимание, что Ляля, кажется, недовольна его поведением, и, сложив газету, улыбнулся спутнице.

– У тебя с ней что-нибудь было? – внезапно спросила она.

– С кем? – удивился Ратмир. – А! С Мадлен… Успокойся. Она не в моём вкусе. Предпочитаю рыженьких худышек. Вернее – рыженькую худышку… – обворожительно уточнил он.

– Я имею в виду: в рабочее время, – пристально глядя ему в глаза, пояснила Ляля. – Когда хозяева развлекаться изволят… Как это у вас там называется? Вязка? Случка?

Ратмир выпрямился и отложил газету. Не так, конечно, как Боб, но тоже довольно резко.

– Ляля! – негодующе одёрнул он. – Ты что же думаешь: раз собака – то, значит, с ней можно обращаться как с бомжом? Собака – это…

– Звучит гордо? – не удержалась она.

– Да, представь себе, звучит! – С каждым словом Ратмир точно натягивал всё туже и туже невидимый поводок. – Конечно, встречаются и среди нас ублюдки, но это же надо последний стыд утратить, чтобы на такое пойти! Всё равно что заявиться сюда на четвереньках и в наморднике!

– В «Собачью радость»? А разве нельзя?

Незримый поводок несколько ослаб.

– Да нет, можно в принципе… Пропускают-то – по бляхе. Просто существуют определённые правила приличия… Точно так же и со случкой.

– А прикажут? – тихо спросила она. Губы её дрогнули.

Поводок натянулся рывком – и лопнул.

– Кто прикажет?! У меня в аттестате записано – боксёр! А Мадлен – болонка! Нас вообще не положено вязать!

Появился официант и поставил на стол дымящееся второе.

Мрачный, будто на цепь посаженный, Ратмир, высвободил завёрнутую в салфетку вилку, наколол кусочек мяса, но, взглянув на несчастное личико рыженькой секретарши, сообразил наконец, в чём дело. Ревнует, дурашка.

– Не бери в голову! – жизнелюбиво посоветовал он. – Если такое случится, одно заявление – на стол, другое – в суд, третье – в Общество охраны животных. Не расплатятся…

Ничуть не обрадовавшись услышанному, Ляля медленно-медленно развёртывала салфетку.

– А с той боксёршей? – напомнила она, не поднимая глаз.

Ратмир насупился, покряхтел.

– Н-ну… – сказал он. – Всё-таки, согласись, боксёрша – не болонка… И вообще! Что за наезды? Сама вон с директором…

Ляля вспыхнула.

– Я – секретарша! – с достоинством напомнила она. – Это часть моей работы!

– А это – часть моей!

Помолчали сердито.

– Она здесь? – Ляля вновь осмотрела зал.

Ратмир ответил не сразу. Погрустнел, развесил брылы.

– Нет её здесь, – сообщил он со вздохом. – Да и быть не может… У нас ведь, Ляля, нервы должны быть железные. А она себе, видать, слабину дала… Ну и результат: выкрутила голову из ошейника – да в бега!

– И что с ней теперь?

– Не знаю. Видел однажды на улице. Издали… Опустилась, по мусорным ящикам бутылки собирает… А работала – классно. Талант.

– Вспоминаешь её?

Ратмир замялся, заглянул в горшочек с остывающим мясом. Тут же проклял себя за эту заминку, разозлился и, вскинув голову, увидел, что Ляля сидит с застывшим лицом, уставив на него широко раскрытые с дышащими зрачками глаза.

– Покажешь?.. – шепнула она почти неслышно.

– Что?.. – растерянно переспросил он.

– Покажешь, как ты с ней это делал?.. После работы…

Теперь замерли оба. Губы Ратмира мгновенно пересохли. Он попытался взять со стола бокал – рука не слушалась. Наконец любовники (а они уже третий день являлись таковыми), кое-как превозмогли себя и вновь приступили к еде. Беседа их, однако, возобновилась нескоро. Потребовалось вмешательство одного из волосатых гигантов, подошедшего шумно поздравить Ратмира со статьёй в газете (вообще-то это было интервью). Причём глядел поздравляющий не столько на коллегу, сколько на его спутницу.

– Колли? – осведомился он наконец.

– Секретарша.

– Зря, клянусь Сократом! – добродушно пробасил гигант. По местным понятиям это был комплимент.

– Почему Сократом? – тихо спросила Ляля, выждав, когда обаятельный завсегдатай – несомненно, кобель – отойдёт подальше.

– Шутка такая. Сократ всегда клялся собакой…