Чужая весна - страница 7
То коснется вербных почек,
То плеснется в ручейке,
Здесь надломит тихо льдинку.
Дальше выпрямит травинку…
Не слышна и не видна
Крошка в шапочке зеленой,
Вербным мехом опушенной —
Новая весна.
Вот оно — простое счастье:
Жар дыхания земного,
В небе облака.
И раскрылось сердце настежь
От простого, голубого
Первого цветка.
«Весна и вечер. Ласточек тревогой…»
Весна и вечер. Ласточек тревогой
По небу растекающийся крик.
В руках цветы черемухи убогой…
Восходит кверху лестницею строгой
Неосвещенной улицы тупик.
Всхожу по ступеням. И на площадке,
Вдыхая ветки запах пыльно-сладкий,
Я медлю… Трогаю перил гранит,
И руки мне сквозь тонкие перчатки
Шероховатый камень холодит.
Мотивы улицы многооконной:
И смех, и крик детей неугомонный,
И хриплый всхлип тягучий граммофонный,
И четкий шаг — стаккато каблука
О твердый лак асфальтного катка.
А там вдали — расцвет огней фонарных,
Больших и малых бусинок янтарных
Прерывистый, снижающийся ряд,
И над квадратами домов угарных
Реклама неба — розовый закат.
Широкий час блужданий вольных, праздных.
Обрывки фраз, случайных и несвязных,
И встречи глаз — осколки жизней разных…
Плетется, вьется бисер бытия.
Во мне вся жизнь, чужая и моя.
И вдруг окно. В мечту и в явь раскрыто.
И кажется, кирпичная стена
Потоком, вихрем, пламенем разбита:
Летит из плена пыльного гранита
Живой, горячей музыки волна.
Летит в простор, в сияющие зори.
За грани зорь, в лазоревое море…
…В душе запечатлелись навсегда:
На фоне неба черный крематорий,
Над ним одна огромная звезда.
Гость
Все было очень просто. Пили чай,
Кроша бисквиты на стеклянных блюдцах…
И было счастье, будто невзначай
Порой его руки рукой коснуться.
Все было очень чинно. О любви
Не говорили мы. Да и к чему бы?
Слова, как вспугнутые соловьи,
В моей душе. Но их не скажут губы.
Я знаю, будут дни и вечера
Совсем такие же, как до потери.
Но было очень грустно мне вчера
Закрыть за счастьем выходные двери.
Найденный листок
Дата: июнь 1859 г.
Семьдесят три года назад.
— Как побледнели чернила! —
Чья-то рука… Исчез аромат.
Мрак. Забвенье. Могила.
Тайна радости, тайна слез.
Чья-то рука написала
Кратко: «comme je suis malheureuse».
Разве этого мало?
Дата: июнь. Весна, как теперь.
Белые ночи все те же.
Та же и радость, и боль потерь.
Счастье земное лишь реже.
Бедный мой друг. Времени нет.
Есть лишь воля Господня.
Горе твое через семьдесят лет
Стало моим сегодня.
«Я слабею. Томится дух…»
Памяти отца
Я слабею. Томится дух.
Я слабею. Теряю опору…
И меня слепую ведут
На высокую темную гору.
Мы восходим. Дорога крута.
Мы восходим. Слабеют колени.
Суета, маета, тягота
И без счета: ступени, ступени…
Принимай! Голоса шуршат…
Принимай томление духа!
Это предков твоих душа
Свою жалобу шепчет глухо.
Подымайся! — Вверху на горе —
Подымайся! — На самой вершине,
На последней, холодной заре
Ты застынешь камнем в пустыне.
За тобою — года в пустоту —
За тобою — нет края прибою! —
Всю земную твою тяготу
Примут те, кто идут за тобою.
Разговоры с сердцем
I. «Мы с тобою, сердце, не модны…»
Мы с тобою, сердце, не модны,
К современной жизни не годны:
У меня — не выщипаны брови,
У тебя — любовь на каждом слове.
Бабушкин заветный медальон
В наши дни безлюбые смешон.
Что для внучек с их любовью краткой
Сувенир — волос забытых прядка!
Ну, а мы волос любимых прядь
Постарались бы не потерять.
Но на память брать ее не будем.
Раз любили, — значит не забудем
II. «Сердце, ты маленький счетчик…»
Сердце, ты маленький счетчик
Коротенькой жизни моей.
Будь же скромнее и проще,
Считай точней и верней.
Я слышу в биенье заминку,
Прерывист, неровен твой стук.
Надо снести в починку
Тебя, ненадежный друг.
Врач про твои перебои
Мне скажет: порок… невроз…
Но, может быть, это другое —
Сухие солинки слез.
III. «Ну полно же, сердце, ребячиться…»
Ну полно же, сердце, ребячиться,
Пора тебе взрослым стать.
Не беда, что сегодня плачется,
Улыбнешься опять.
Мои брови тоже нахмурены,
Пепельница полна,
И в комнате очень накурено.
Это твоя вина.
IV. «Сердце, сожмись в комочек…»
Сердце, сожмись в комочек,
Тише кровинки мерь.
В жизни твоих полномочий
Не признают теперь.
Прячут тебя под платьем,
Прячут под слоем слов.
Только в долгом объятье
Вслушиваются в твой зов.
Если же нет горячих