Чужие - страница 4

Тонкое древко качалось, как стальное жало рапиры. Я знал — если чудом не пронзен, то рискую вызвать удар малейшим ошибочным движением. Несколько мгновений я стоял неподвижно. Где-то близко защебетала птичка. Уроды возле Врагина, выпрямившись, смотрели на меня. В тишине обостренный слух уловил еле слышный шум моря и резкие крики морских птиц, слабо долетавшие из-за дюны справа. Море, значит, было не особенно далеко. Направление я еще раньше определил по солнцу.

Лагерь был расположен между дюнами, во впадине, в виде неправильной подковы. Песчаная могила!.. А может быть не поздно повернуться спокойно и уйти? Я как бы с усилием повернул рычаг в мозгу, подавляя эту мысль и заставляя себя шевельнуться, С предсмертным томлением, в безнадежном отчаянии приговоренного к казни, я медленно двинулся и подошел к Врагину. Маленькое пятнышко краснело на левой стороне груди, под сердцем.

Я поднял холодный труп. Зачем? — Я был заведенным автоматом. Третий раз уже в тот день все происходящее казалось мне сном.

Палило солнце, струился знойный воздух, раскаленный песок жег голые подошвы, дышал жаром; сливаясь оперением с цветом песка, невидимые щебетали и пересвистывались птицы дюн. С мутнеющим сознанием, ежесекундно ожидая услышать дикий крик, принять страшную боль удара, точно в красном тумане, под тяжелой ношей я медленно переставлял ноги в рыхлом песке. Но аршин за аршином разматывалось розовое полотно перед опущенным лицом и медленно тянулись мгновения — ни окрика, ни звука нагоняющих шагов! Только птицы, испуганные моим продвижением, усилили свист.

Неодолимо тянуло оглянуться — так неожиданно было молчание. Теперь я удивляюсь одному, как смог я пронести Врагина эти сотни шагов. Мимо проползли толстые, искривленные кактусы с бледною тенью у основания… Опять голый песок… Я почти наткнулся снова на кактусы и оглянулся. Сыпучий шлейф холма заслонил вид на пройденный путь.

Чрезвычайное нервное и физическое напряжение оборвалось сразу. Я выронил тело Николая Ивановича и упал без чувств. Впрочем, я, кажется, тотчас же очнулся и повернулся к Врагину. Красноватая точка на обнаженной груди расплылась в широкое пятно солнечного ожога. Я положил руку на грудь и сейчас же снял — сомнений не было — я принес труп — риск был напрасен. Они умертвили его! Там, на тюке, Врагин еще дышал. Я нагнулся и внимательно всматривался, но не нашел следа укола. Этот последний удар добил меня.

Ожидать помощи со стороны было напрасно. Маловероятно, чтобы кто-нибудь забрел сюда. Оставалось итти в обход. Я равнодушно выводил заключения и повернулся. Выпуклой поверхностью, частью колоссального зеркального шара расстилалась темно-синяя гладь спокойного океана. Синева, постепенно бледнея, переходила дальше в прозрачно белую дымку марева и сливалась с голубым небом. И на сине-голубом фоне красные волны песка. Простор и великий покой пустыни.

От ровной прибрежной полосы нас отделял один ряд дюн. На минуту мое внимание привлекло движение на большой дюне напротив. С береговой стороны на нее поднялись и стали спускаться в лощину четверо в шлемах, волоча тяжелые мешки.

Лагерь, в виде беспорядочной разметанной груды багажа, виднелся саженях в 40 влево в лощине. Там тоже шевелились фигуры. Их значит — не трое. Безучастный к своей судьбе и свершившейся судьбе Врагина, я машинально опустился к его телу. И вдруг широко раскрыл глаза. Врагин лежал на боку и ровно, глубоко дышал. От неожиданности апатия на время рассеялась. Я лихорадочно осмотрел его вторично. Красноватое пятно заняло всю грудь до шеи. Я прикрыл голову спящего от палящих лучей, прилег рядом и сразу заснул.

Я проснулся от чрезвычайно неприятного ощущения пристального взгляда. Кошмарные кошачьи глаза уродливой твари впились в мои глаза невыносимо пристальным взглядом узких зрачков. Держа в руках свое копье, оно стояло в трех шагах, вглядываясь мне в лицо, словно пытаясь что-то прочесть на нем. Совершенно инстинктивно я сжался, ожидая нападения. С минуту смотрели мы в глаза друг другу. Ни единой человеческой мысли, ни одного чувства не отражалось на живой маске. Это было лицо живого сфинкса.