Чужих детей - не бывает! - страница 2

На парковке торгового центра малышу наказали «стоять здесь и не двигаться совсем, а не то пожалеешь», но мальчик не испугался. Некуда было больше пугаться, а кушать хотелось очень сильно, до черных звездочек перед глазами. Воровато оглядываясь, малыш подбежал к мусорной урне, в которой увидел недоеденный гамбургер. Схватив его, он мгновенно проглотил лакомство и отбежал обратно к машине.

Проходившие мимо люди будто не видели мальчика, его потрепанного вида и голодных глаз. Смотрели сквозь него, только один мужчина брезгливо поморщился и плюнул в его сторону. Было очень холодно — конец ноября, и малыш замерз. Когда прибыли раскрасневшиеся радостные родственники, он сидел у колеса и уже не двигался, но дядин пинок придал ему ускорение, и он быстро заскочил в машину, не дожидаясь продолжения. Всю дорогу он смотрел голодными глазами на кузена, уплетающего леденец, и на тетю, кушающую пирожное.

Мальчик отчаянно желал смерти себе, чтобы все закончилось: и холод, и голод, и бесчисленные тумаки. Пусть для этого надо будет потерпеть боль… Малыш слышал, что умирать больно, но он был согласен потерпеть, чтобы ничего больше не было. Ему было настолько плохо, что что-то заискрило, и весь свет в машине погас. В ту же минуту страшный удар сотряс машину, все завертелось, закружилось, страшно захрипел дядя и завизжал кузен.

Выскочив в разбитое окно, малыш увидел, как что-то огромное несется вдаль, сверкая тормозными огнями. Открыв дверцу, он попытался вытащить дядю и тетю из машины, но что может сделать четырехлетний недокормленный пацан? И малыш, внезапно обессилев, упал в обморок.

Слезы ребенка — страшная сила. В какой-то момент эти слезы могут переполнить чашу терпения, и тогда происходят «странные вещи». Автомобильная авария, тяжелое ранение или смерть родственников означали приют и фостер-семью для малыша. Но кому-то там было угодно подарить ему шанс. Шанс на жизнь. Шанс на счастье. Шанс на семью.

***

Боль и тьма медленно уплывали, заменяясь огнями, запахами, звуками. Виктор открыл глаза. Почему-то он был за рулем какой-то допотопной развалюхи, которая воняла бензином, маслом и сгоревшей электрикой. Рядом находилась незнакомая женщина, и тонко пищал ребенок сзади. «Авария… Но что я здесь делаю?» — подумал будущий разведчик. Но времени на раздумья не было, за стеклом разгорался первый огонек будущего пожара. Выкинув себя из покореженной машины, Виктор сунулся к ребенку, увидел малыша возле машины, который лежал так, как будто пытался его вытащить, и еще одного малыша на заднем сидении, который уже не пищал. С трудом открыв дверцу, Виктор попытался вытащить малыша, что у него сразу не получилось — ноги ребенка были зажаты какой-то железной фиговиной и обильно кровоточили. Быстро соорудив жгут, он остановил кровь, машинально отметив время, и вытащил ребенка, когда женщина пошевелилась со стоном «Витенька…»

— Лида?! — воскликнул Виктор и метнулся к машине, чтобы вытащить женщину.

— Ты кто?! — воскликнула женщина.

— Алтуфьев я, — пробормотал Витя, осматривая женщину, неожиданно оказавшейся Лидой.

— Но как так возможно?! — просипела она.

В этот момент в стороне занялась чадным пламенем машина, раздался глухой взрыв. Лида вздрогнула. Она рефлекторно полезла в сумочку, которую как-то прихватила из машины, и неверяще уставилась в документы:

— Дурсль?!

— Ага, щаз, а вот там что, Гарри Поттер? — огрызнулся Виктор, стараясь привести малыша в сознание.

Где-то далеко послышался звук сирены.

Осмотревшись, Виктор обнаружил кожаный бумажник в своем кармане и достал права… «Вернон Дурсль». Опустившись на землю, он выдал заковыристую конструкцию на втором командном языке, изобиловавшую метафорами, неожиданными сравнениями и выдававшую хорошее знание анатомии.

— Не ругайся! — шлепнула его по макушке Лида.

В этот момент подлетела мигающая проблесковыми огнями явно полицейская машина, из которой вышли два полисмена.

— Что произошло? — спросили они у взрослых, на что те ответили «не помню», но тут пришедший в сознание малыш вдруг заговорил:

— Было большое такое, и оно в нас врезалось, а потом уехало… Я думал, все умерли, а они живые… — и горько заплакал, сразу же угодив в руки Лиды, которая пыталась утешить малыша. Полицейские вызвали врачей и принялись ходить и записывать что-то, непонятное малышу. А малыш был в шоке. Тетя, вместо того, чтобы отругать, нежно прижимает к себе, а дядя гладит по голове и не бьет… Так хотелось поверить в чудо, от чего слезы лились и лились.