Чужими руками - страница 7

Мастерская художника Сафронова, которая находилась на третьем этаже дома – была местом священным. Входить туда кому-либо запрещалось, и не только, когда мастер работал. Однажды молодая невестка решила заглянуть в «святая святых», но застигнутая на «месте преступления», выслушала такую обвинительную речь со стороны свекрови, что интерес к творчеству художника у неё пропал навсегда.

От Веры Павловны Лизе всегда доставалось больше всех. Свекровь изводила её вечными придирками, при каждом удобном случае намекая, что Лиза тут никто и должна быть по гроб жизни благодарна, что её приютили в этом доме.

Всё началось с того момента, когда Игорь впервые привёл девушку к себе домой знакомить с родителями. Лиза стеснялась и пряталась за спину кавалера, но пронзительный взгляд матери был способен просверлить даже стену. Вере Лиза не понравилась, но в тот, единственный раз Игорь настоял на своём, и через месяц молодые поженились.

Свадьбу устроили пышную. Вера Павловна в длинном бархатном платье тёмно-синего цвета чувствовала себя на этом празднестве королевой. Нанятый ею по рекомендации знакомых тамада развлекал публику заезженными шутками и анекдотами. Свадебная программа, прямо сказать, не отличалась оригинальностью. Все вопросы задаваемые присутствующим, а также ответы на них давно были всем известны, но разгорячённые алкогольными напитками гости смеялись и делали вид, что впервые слышат подобное.

– Ну что ж, а теперь вопрос к невесте?

Предчувствуя недоброе, Лиза, как и тогда во время знакомства, попыталась спрятаться за спину жениха.

– Итак, мы хотим услышать от невесты, как она теперь будет называть свою свекровь? – ведущий протянул микрофон Лизе.

В зале повисла напряжённая тишина, все взгляды устремились на девушку, которая была готова расплакаться, но выдавить слово «мама» из себя не могла. Лиза схватила бокал с шампанским и стала пить его большими глотками…

Никогда в своей жизни Вера Павловна Сафронова не чувствовала себя такой униженной и разъярённой одновременно. Все последующие два года жизни молодой супружеской пары она отыгрывалась на невестке, как могла, постоянно терроризируя её различными придирками.

Девушка терпеливо молчала и хотя по натуре своей была милым и нежным созданием, но чувство озлобления росло в ней с каждым днём.

– Да, дело необычное, – задумчиво протянул Махоркин.

– А вы заметили, шеф, что никто из членов семьи даже ни всплакнул, ни вскрикнул, ни упал в обморок, узнав о смерти их близкого человека? Все они скорее выглядели растеряно, чем расстроено, – в те редкие минуты, когда Лена становилась серьёзной, её красиво изогнутые брови прижимались к переносице, образуя силуэт чайки, – с чего бы это, как вы думаете?

– Ну вряд ли все они сразу впали в ступор, нет, тут что-то другое, что-то за этим стоит, – не дожидаясь ответа от начальника, Лена продолжала высказывать свои мысли вслух, будто Махоркина в кабинете и не было.

– Мне кажется, вы даже знаете, что именно… – решил вклиниться в ход её мыслей следователь. – Не удивлюсь, если вдруг окажется, что вам уже и имя убийцы известно, – насмешливо добавил он, открывая папку с материалами дела.

– Может и знаю, но вам не скажу, – вильнув бёдрами, Лена выскочила из кабинета, оставив в нём еле уловимый запах французских духов Пуазон.

«Детский сад какой-то», – улыбнулся Махоркин. – «А ведь она права, глубокой печали по поводу убийства хозяйки дома никто из семьи не выразил. Пожалуй, только дочь была действительно раздавлена случившимся, а все остальные – что-то не очень».

– Мама, ну сколько можно, – Игорь вбежал в кухню, где Вера, сидя за столом, лепила пельмени.

– Что? Зайка опять наябедничала тебе на родную мать? – Вера Павловна намерено старалась высмеять ласковое прозвище, которым Игорь называл Лизу.

– Зачем ты третируешь её?

– Я?! Третирую?! Мне что и слова в собственном доме сказать нельзя, – повысила голос Вера Павловна.

– Мам, ну зачем ты так, – защитник из Игоря был плохой, он привык во всём слушаться свою мать и о том, чтобы высказать ей своё возмущение не могло быть и речи. – Лиза опять плачет.