Чужое место - страница 8
— Это явно ошибка, — уверенно и раздраженно произнесла Безбабнова, достав билет.
Проводница посмотрела на него и сказала:
— Ну да. Ваш вагон седьмой, а это восьмой. А место ваше восьмое. Как и здесь, только в соседнем вагоне. Правильно… Как я не заметила? Затмение нашло…
Безбабнова поняла, что ее хотят согнать, и испугалась предстоящему изменению. Она следом изучила билет. Действительно, это не ее вагон.
— У нас два места, — нервно вмешалась напряженная пассажирка, что стояла ближе. — Вот это, — она указала на пустующую верхнюю полку рядом, — и которое вы заняли.
— Подождите, — собралась с мыслями Безбабнова. — Пусть одна ложится на свободное место, а другая идет в мой вагон. Там тоже место пустое, правильно? И все!
— Я свою дочь одну не оставлю! — немедленно и громко прореагировала пассажирка постарше. Безбабнова с неприязнью посмотрела на нее: заурядная внешность, однако характер налицо. Дочь, лет семнадцати, являла собой такой же тип, что и мать. Безбабнова хотела вспылить, но сдержалась.
— Вы пока здесь постелите, а я сбегаю в соседний вагон, предупрежу, — проводница оставила постельный комплект.
Мать и дочь стали застилать полку, негромко переговариваясь. Интонации все еще пружинили, но там уже прослушивалось удовлетворение от победы. У Безбабновой все кипело внутри.
Вернулась проводница.
— Ну да, там полка пустая, все нормально…
Безбабнова резко задвигалась; покраснев, неловко спустилась вниз, отыскала сапоги.
— Я подаю в суд, — сообщила она, разогнувшись и собирая постель. — Мало того, что человек моего уровня едет в таких условиях… А что мне с сумками теперь делать? — она посмотрела наверх.
— Да что с ними случится?.. Их не снять сейчас… — произнесла проводница.
«Конечно, эту кобылу нельзя оставлять, а мои сумки можно!.. Я в ее возрасте одна в тамбуре в Москву ехала! И ничего!» — Безбабнова собрала в охапку свою постель и пуховик.
— Я вам тут еще устрою! Я вам покажу кузькину мать… где кто зимует! — пообещала она, удаляясь и ни на кого не глядя.
Она захлопала дверцами, перешла в другой вагон. Покачиваясь, пробиралась вперед. Все полки были заняты, люди спали. У кого-то свешивалось одеяло, торчали ступни или был открыт рот.
Донесся задорный гудок локомотива.
Безбабнова обнаружила свое место. Незастеленная дерматиновая полка среди всеобщей расхристанности была одинока и прекрасна. Соседи спали, разглядеть их в полумраке было сложно. Безбабнова вдруг испытала воодушевление и радость.
Уложив все, она теперь более спокойно забралась наверх, расслабилась и некоторое время наслаждалась своим единичным бодрствованием в вагоне. Она решила, что здесь лучше, чем на прежнем месте, и словно в предвкушении новой неизведанной жизни сладко заснула.
Проснулась Безбабнова легко и внезапно, как в молодости.
Голова была ясной, утренний свет — созвучен настроению, и, казалось, что поезд мчится бодро, словно с новыми силами. Может, локомотивы поменяли, как коней. До прибытия оставалось два часа.
Безбабнова огляделась. Соседями были какие-то чужие неприятные люди. Угрюмые и явно незнакомые, но в некоем едином микроклимате. Спустившись вниз, она почувствовала себя как новичок в плохом коллективе.
Мимо прошла маленькая злая проводница.
«Наша лучше», — подумала Безбабнова и стала собирать постель. Потом отправилась в туалет, а когда вернулась, решила:
зачем здесь сидеть, лучше пойдет в свой вагон. Собрала тряпки и пошла.
Ее прежние соседи уже привели себя и свои места в порядок, молча смотрели на ленту пейзажа за окном, ждали. На вернувшуюся Безбабнову глянули с мелькнувшим любопытством, как на белую ворону в стае. Безбабнова посмотрела наверх. Сумки нетронуты.
Ехали молча. Грузная соседка, косо облокотившись о стол, ела яблоко и мечтательно смотрела за окно. Неприметная дама после сна стала еще более неприметной, но менее закрытой — поглядывала на людей попроще. Мать и дочь, сидя на противоположных полках, то и дело подолгу смотрели друг другу в глаза и полуулыбались, словно разговаривали без слов.
Безбабнова позавидовала. Эта парочка вызывала у нее неприятные чувства. Как Изольда со своей дочерью. Друг за друга горой и со своими правилами — в чужой монастырь. Завоеватели.