Чужой - страница 18

стр.

— Вставай! — Юлек трясет брата за плечо, а когда и это не действует, стягивает с него одеяло на пол.

Мариан невозмутимо снова натягивает на себя одеяло.

— Слушай, Зенек вовсе не ушел! Он сидит за прудом под грушей.

Теперь Мариан широко открывает глаза:

— Не врешь?

— Конечно, не вру! Он ждет, чтоб ты ему сказал, как пройти в Стрыков.

— В Стрыков? — заинтересовался Мариан.

— Да. Ну, вставай же!

— Встаю, встаю, не ной.

Юлек исчез за дверью, но тут же вернулся.

— Только никому ни слова, — предупредил он. — И приходи поскорей, мы будем ждать!

— Ладно.

Когда Юлек пробегал мимо кухни, его осенила отличная мысль. Молоко! Зачем Зенеку жевать сухой хлеб? Это же невкусно.

Он взял с плиты горшок, налил молока в кружку, приоткрыл дверь и выглянул во двор. Бабушки не видно. Юлек тихонько выбрался наружу и, оглядываясь, осторожно пошел по двору, стараясь не разлить молоко. Очутившись в огороде, он вздохнул с облегчением, полагая, что опасность миновала.

— Это что еще за новые фокусы?

Над грядкой салата, скрытой кустами крыжовника, выросла бабушка. Она вышла на тропинку, остановилась напротив внука и укоризненно закачала головой.

— Бабуленька… — растерянно пробормотал Юлек, лихорадочно придумывая, как бы половчее вывернуться. — Доброе утро, бабуленька! — вдруг весело поздоровался он как ни в чем не бывало.

— Доброе утро, внучек, — с добродушной усмешкой ответила бабушка. — А ну-ка, марш с молоком в комнату.

— Да на воздухе оно гораздо вкуснее! — убежденно возразил Юлек. Бабушка все время огорчалась, что «малыш» такой худенький и мало ест, вот он и решил воспользоваться этим обстоятельством. — Честное слово, вкуснее!

— Ничего, оно тебе не повредит и дома, за столом, — все так же подсмеивалась бабушка. Мальчик умоляюще посмотрел на нее, но она и не думала уступать. — Ну? Может, тебя проводить?

Он тяжко вздохнул, чтобы показать, как с ним несправедливо поступают, но вынужден был подчиниться. Впрочем, по пути в дом он придумал: надо вылезть в окно, выходящее на противоположную сторону, пролезть под забором и обойти огород кругом.

План вполне удался, хотя с молоком это было не так просто. Под забором немного молока расплескалось, однако примерно три четверти кружки удалось донести.

— На, — сказал Юлек Зенеку — выпей.

Парень нахмурился и с равнодушным видом продолжал обстругивать свою палку. Однако равнодушие было явно наигранное.

— Ну? — нетерпеливо спросил Юлек. — Чего ты?

— Ничего, — ответил Зенек своим обычным небрежным тоном и, взяв кружку, начал пить маленькими глотками.

Юлек заметил, что молоко Зенеку нравится, и это доставило ему большое удовольствие.

— Мариан сейчас придет, — сказал он, подождав, пока тот выпил все до дна. — А зачем ты идешь в этот Стрыков?

Зенек мельком, но пристально глянул на Юлека, как тогда, когда спрашивал, любит ли он трепать языком, потом ответил:

— К дяде.

— К дяде? — удивился Юлек. Он был разочарован: значит, это и есть то самое «дело»?

— Сейчас я тебе что-то покажу. — Зенек полез в карман. — Видишь?

На ладони парня лежала красивая круглая вещичка, блестящая, как серебро.

— Компас? — удивился Юлек.

— Компас. Мне его подарил дядя, давно уже.

Юлек благоговейно осмотрел все по очереди: шкалу, тоненькую дрожащую стрелку, отполированную долгим употреблением оправу.

— Дядя привез этот компас из Индии, — сказал Зенек. Юлек вытаращил глаза.

— Твой дядя был в Индии? — спросил он с восторженным изумлением. — Не врешь?

Зенек снисходительно усмехнулся:

— Он полмира объехал, и в Азии был, и в Африке.

Воцарилось молчание. Юлек размышлял, как здорово было бы иметь такого дядю, не говоря уж о компасе. Он чуть не вздохнул от зависти, но удержался, побоявшись, что Зенек сочтет его ребенком, и сказал деловито низким, взрослым голосом:

— Эта стрелка показывает на север, — давая понять, что он разбирается в таких вещах.

* * *

Тем временем Мариан одевался и умывался чуть быстрее обычного, однако не теряя душевного равновесия. Этот Зенек не вызывал у него такого восторга, как у Юлека.

Поначалу он заинтересовался, готов был помочь, но парень своими выходками оттолкнул его. Правда, самостоятельность Зенека произвела впечатление и на Мариана, зато его «таинственность» и молчаливость казались мальчику нарочитыми и глупыми. «Не хочет — не надо», — думал он. Впрочем, Мариан вообще считал, что раз Зенек не задержится в Ольшинах, то и беспокоиться нечего. И только вечером, узнав, что тот сбежал из приемной доктора, Мариан заволновался.