Чужой Траур (СИ) - страница 7

В коридоре она снова встретила парня в очках. Он стоял у окна, печально глядя вдаль. Над ржаво-желтым лесом клубились мрачные тучи, изредка мерцали молнии, освещая ветхие крыши домов. Пейзаж не из тех, каким любуются.

–  О чем она, господин? – не удержалась Иволга, кивнув на трепетно зажатый в ладонях томик.

–  Мне бы тоже хотелось это знать, – грустно улыбнулся парень, прижал книгу к груди и неторопливо пошел на третий ярус.

Иволга посмотрела ему вслед, спустилась в приемную залу и отыскала в восточном углу железную корзину, покрытую черным полотном. Убедившись, что поблизости никого нет, заглянула под бархатный отворот старого покрывала.

– Хм. Ни одного камня?

Вернувшись на второй этаж, она врезалась в беззвучно вывернувшую из-за угла прислужницу, едва не выбив у нее из рук поднос с посудой.

–  Почему эти полотна перевернуты? – указав на ряд картин, спросила она, когда девушка собралась спешно удалиться.

–  Портреты покойных родственников принято держать так в течение года, – с большим опозданием пояснила прислужница, равнодушно глянув на стену. – Пожалуйста, не трогайте их, госпожа. Не положено. Примета плохая.

Иволга не послушала ее. Перевернула портрет зеленоглазого парня с кудрявым чубом, с маленькими очками на остром носу и отшатнулась, перегородив дорогу прислужнице. Посмотрев на нее, указала дрожащей рукой на картину.

–  Это полотно случайно перевернулось?

–  Нет, госпожа, – горестно вздохнула девушка. – Это молодой хозяин. Он умер чуть меньше года назад. Простите, мне надо идти.

–  Подожди! – встала на пути Иволга. – Я его только что видела и даже разговаривала с ним! Вы встречались вчера в подвале! Зачем ты врешь?

–  Не понимаю, о чем вы, госпожа. Молодой хозяин был хорошим человеком. Грешно так шутить над его памятью. Боги ведь все видят и слышат.

Девушка засеменила к лестнице, оставив Иволгу в растерянности. Постояв немного посреди коридора, она шагнула к другой картине и осторожно перевернула ее. Это был семейный портрет из двадцати пяти человек. Десять сидели на выстроенных полукругом стульях, остальные стояли сзади.

Иволга всматривалась в чужие лица, пока не наткнулась на одно знакомое. В центре, окруженный родней, сидел пожилой видный человек. Его она узнала без труда, хоть и видела только раз! Это был милостивый господин! За ним стоял курчавый парень в очках – молодой хозяин этого дома. Рядом возвышался и его отец – облаченный в балахон черноглазый мужчина с бородой! На дальнем плане нашлась и скромно потупившаяся прислужница в кружевном переднике, с перекинутой на плечо светлой косой.

–  Простите, уважаемый! – окликнула Иволга хромого истопника, спешившего по своим делам. – Знаете, кто изображен на той картине?

–  А вам зачем? – проворчал старик, недобро глянув на нее. – Помершая дочка милостивого господина. Племянница нашего хозяина. Утопла, бедняжка. Да пребудет с ней покой.

Когда старик ушел, Иволга еще долго стояла в нерешительности, а потом глубоко вздохнула и перевернула интересовавший ее портрет.

– Не может быть!

Попятившись, она развернулась и побежала к объявившемуся спутнику, поднимавшемуся по лестнице в свои покои.

– Там на одном из перевернутых портретов, на которых изображены покойники, дочка милостивого господина, которую завтра понесут в церковь!

–  Удивительно, – усмехнулся Ориджин.

–  Нет, ты не понял! Это та самая девушка, что переправила нас на этот берег! Она сказала, что в городке траур, а сама была в красном платье! Одна из всех жителей! На перевернутом портрете и милостивый господин, и хозяева этого дома, и прислужники! Объясни мне, что здесь происходит?

–  Что-то неладное, – с улыбкой развел руками Ориджин, не утратив своего оптимизма. – Мы не сможем выбраться из капкана этого городка. Когда мне об этом сказали, я поначалу не поверил, но теперь убедился в этом. В какую бы сторону ни шел, а выходил опять к башне.

– Но ведь нам обещали дать проводника.

– Нас выведут отсюда, но при одном условии. Те, кто должен был, отказались провожать покойницу в загробный мир. Так что, это придется сделать нам, если не хотим застрять здесь навсегда. Завтра на закате нас закроют в башне на трое суток, чтобы мы провели обряд прощания.