Чья-то сестра - страница 5
— По-моему, ее имя — Мэри Малевски.
— Нет, так не пойдет. Требуется точное опознание.
— Понятно. Но мне надо проверить в картотеке.
— Ваша клиентка?
— Заходила ко мне как-то раз. Сказала, что пришла… Нет, не помню. Дело еще в мае было. Я вам позвоню. — Брэкетт двинулся к выходу. — Если девушка та самая, у меня и адрес записан. Нужно?
— Если поможет убрать ее отсюда, то очень даже пригодится.
— Что ее фамилия Малевски, я уверен.
— У вас есть дети?
— Нет.
— Ну так считайте, что вы счастливчик. Знаете, кем мечтает стать мой сынок?
— Неловко любопытничать.
— Ничем. Вот его мечты. Стать ничем!
Брэкетт уже открывал дверь, и тут Хендерсон спросил:
— Частный детектив, да?
Ответа не требовалось. Знакомая интонация, продолжение Брэкетту было известно. Сталкивался с таким не раз.
— Нет, лично вас, Брэкетт, я не хочу обижать. Но мне сдается, работка ваша воняет. По мне, все частные детективы — жулики. Жулики дерьмовые и выжималы. Такое мое мнение. Богатые дерьмовые жулики.
Брэкетт оглянулся на девушку. Прядь волос сдуло вентилятором, и они упали ей на рот. Казалось, девушка дышит.
— Как приеду, позвоню, — сказал он и сразу вышел.
И тут он увидел Лумиса. Он еще не знал, что незнакомца так зовут (хотя ему предстояло об этом узнать, и очень скоро), и он никогда раньше не встречал его. Брэкетт вообще не имел ни малейшего понятия о Лумисе, не то умчался бы от него без оглядки.
Но Брэкетт, как и все мы, не был осенен ни даром предвидения, ни даром предугадывания. Он видел только то, что видят глаза. В Лумисе он разглядел нечто, что ему довелось встретить лишь однажды. Ужас. Панический ужас человека, которому известно наверняка, что его вот-вот настигнут и убьют. Это было ясно как божий день. И Брэкетт замешкался у стола, уставясь на сидящего, карауля случай заговорить с ним. Несомненно, то была самая большая ошибка, какую он совершил в жизни.
Третья
— Кто это? — поинтересовался Брэкетт у сержанта.
Дежурный сержант кинул на Лумиса раздраженный взгляд, точно тот — тоже тело, которое подобрали на шоссе, привезли сюда, взвесили и свалили на него. Казалось, что сейчас сержант примется читать бирку, привязанную к пальцу ноги.
— Свидетель! — буркнул сержант. — Все видел.
— Водитель?
— Пешеход.
— Пешеход? — ахнул Брэкетт. — На мосту Золотых Ворот? Когда же произошла авария?
— Точно неизвестно. Утром. В 4.00. Или в 4.30.
— И он шел по мосту пешком?
— Так он говорит. Господи, видели б вы его заявление!
— А что, можно взглянуть?
— Нет, конечно.
Если Лумис и слышал их, то никак не реагировал. Сидел неподвижно, уставясь на дверь, словно позируя для фотографии на фоне моря. Брэкетт мог спокойно разглядеть его. Он был разочарован. Кое-какие отличительные признаки, конечно, есть: на левой руке золотое кольцо, простые овальные запонки, начищенные, блестящие туфли, легкий костюм, похоже, новехонький, рубашка из хлопка. Но все это — атрибуты типа, не индивидуальности. Брэкетт четко сознавал: начни человек как индивидуальность, он, возможно, разовьется в тип. Но если он начинает как тип, то превращается в ничто. Личность сидящего, богатый он или нет, была ничем не примечательна. Кроме одного. Само его старание не проявлять индивидуальность — не просто попытка примкнуть к определенному классу и статусу, а целенаправленное стремление раствориться в среде обитания. Пассажир первого класса в самолетах, клиент коктейль-баров, читатель журнала «Тайм», обладатель кредитной карточки и маникюра, типичный представитель мирка богачей. И перепуган. Панически.
— Так как же его зовут? — спросил Брэкетт.
— Лумис, — ответил Хендерсон, взглянув на заявление.
— В полиции зарегистрирован?
— Кто ж его знает!
— И он, значит, арестован?
— Да нет! Говорю же — свидетель! И заявление подал добровольно.
— А почему вы его держите?
— Держим! Мы его держим! — взорвался Хендерсон, адресуясь к сидящему. — Да кто его держит? Не отвяжемся никак! Как заявился с утра, так и сидит, словно приклеенный!
— Почему?
— Желает, видишь ли, ехать в полицейской машине! Только так!
— Ну, намекнули бы, что тут не агентство такси!
— Как будто я не говорил!