Цифровой журнал «Компьютерра» № 139 - страница 4

Я — агностик. Свои взгляды на вопрос, по которому сломано множество копий, я объяснил когда-то в колонке о книге Докинза "Бог как ". Я с уважением отношусь к священным текстам и считаю многие из них свидетельствами высот, доступных для человеческого духа. Меня вполне убеждают аргументы того же Докинза и многих других атеистов о том, почему люди, искавшие ответы на самые сложные вопросы в своей жизни, находили их в вере в бога, задающего и законы природы, и законы морали. Этот бог был похож на людей, которые его придумывали, а может быть, и не на них самих, а на их строгих отцов. Не Бог создает людей по своему образу и подобию, а они — его! Иначе невозможно объяснить, что о благом и всемогущем Боге утверждают, что на протяжении вечности он будет развлекаться бесконечными пытками ослушавшихся его людей. Я понимаю Ницше, испытывавшего отвращение от предположения одного из первых отцов христианской церкви, что наблюдение за страданиями грешников будет одним из райских блаженств. Ницше не делал поправку на время, то самое, когда гонимые христиане вставляли слово «напрасно» в Нагорную проповедь, чтобы оправдать свой гнев на своих гонителей — а, собственно, почему он должен был делать такую поправку на время?

Тем не менее я считаю, что восприятие своего взаимодействия с миром как диалога является адаптивным. На каком основании? Хотя бы в результате осмысления своего опыта, «земную жизнь пройдя до половины» — максимального из реалистичных сроков, соответствующих нынешнему образу жизни. Когда ты воспринимаешь свои поступки как некие реплики в диалоге с миром вокруг тебя, а внешние события — как ответы на них, оно как-то лучше и легче жить получается...

Избавляться от гнева и ненависти нужно не потому (хорошо-хорошо, если хотите, хотя с моей точки зрения это совсем лишнее уточнение, — не только потому), что этого хочет Бог.

Избавляться от гнева и ненависти нужно не потому (с теми же уточнениями), что на том или этом свете за нарушение этого запрета кто-то накажет вас, а за выполнение — наградит.

Избавляться от гнева и ненависти нужно потому, что это сделает вас адаптивнее и счастливее уже сегодня.

Это сложная задача. Вероятно, полностью реализовать её не удалось никому, даже тому, кто произносил Нагорную проповедь. По крайней мере, именно так склонен я трактовать эпизод со смоковницей, которая оказалась проклята за то, что была лишена плодов, хотя дело происходило не в сезон созревания плодов. Доктор Живаго (ну то есть Пастернак) смягчает этот сюжет, не упоминает, что «ещё не время было собирания смокв», но и у него «я жажду и алчу...» маркирует изрядную погруженность в страсти.

То, что задачу избавления от гнева и ненависти решить полностью невозможно (или почти невозможно), не делает её решение бессмысленным. И не обольщайтесь советами психологов, что для здоровья полезнее выразить накопившийся гнев, чем подавлять его. С точки зрения гормональной регуляции поведения выразить полезнее, чем подавлять, а не испытывать — намного полезнее, чем выразить. С точки зрения реакции социума и мира в целом на наши реплики в том диалоге, о котором я упомянул, подавление гнева может оказаться более адаптивным, чем его выражение, но его отсутствие — всё равно вне конкуренции.

Вернёмся к «письмам гнева». Те страсти и желания, которые демонстрируют их авторы, отстоят от Нагорной проповеди намного дальше, чем позиция Докинза. Но столь же некрасивые эффекты наблюдаются и на иной почве, чем христианская.

Я имею опыт, позволяющий лучше понять положение Докинза (хоть и в меньшем масштабе). Лет десять назад я прочел полубезумную книжечку, которая запугивала граждан опасностью генно-модифицированных организмов (ГМО). Она была издана на средства фонда, возглавляемого известным российским биологом, Алексеем Владимировичем Яблоковым. Я написал Яблокову открытое письмо с критическим разбором этой книжки. Мой знакомый запустил это письмо в рассылку Международного социально-экологического союза. Яблоков, конечно, ответил уважительно, но кроме его ответа на мою электронную почту поступило какое-то количество писем из той же категории, что и те, которые зачитывал Докинз. Нет, мне писали не христиане, мне писали природоохранники. Большинство писем не были оригинальными. На том основании, что я критикую агитку, направленную против ГМО, авторы писем решили, что я проплачен биотехнологическими компаниями. Тридцать серебренников, за которые я должен удавиться, упоминались почти в каждом письме. В нескольких содержались пожелания моей мучительной смерти и описывались мучения, которые мои корреспонденты желали мне претерпеть. В нескольких подчёркивалось, что надо, чтоб перед своей смертью я наблюдал мучительную смерть своих детей...