Цифровой журнал «Компьютерра» № 140 - страница 11

Наполеон был свергнут и умер на Святой Елене. (Приведя к власти Луи Осьмнадцатого, протестантская Англия спокойно смотрела на учинённую роялистами резню гугенотов в южных департаментах Франции – религиозная солидарность ничто по сравнению с экономическими интересами...) Но нравы его – живы. И в глобальном мире правители и институции продолжают заботиться о своих. Поэтому-то очень полезно поразмышлять над вердиктом присяжных из Сан-Хосе – то ли это необходимая защита прав новаторов-изобретателей, без чего не может существовать прогресс, то ли это выкручивание рук конкуренту, находящемуся несколько дальше от нынешнего центра мир-экономики, хотя формально живущему в том же едином планетарном пространстве по тем же законам (и итальянцы жили ведь по тому же Кодексу, с тем же монархом, что и французы – только с разными последствиями).

К оглавлению

Опубликовано 28 сентября 2012 года

Астробиология — старая и вечно молодая область познания. Сейчас в мире это направление развивается весьма активно, и российская наука стремится «быть в тренде». В 2010 году в РАН создан Научный совет по астробиологии, а в сентябре 2012 года в Пущино прошла первая всероссийская астробиологическая школа-конференция, поучаствовать в которой довелось и вашему покорному слуге. Собственно, под впечатлением от этой конференции я сейчас и пишу.

Но прежде о самом слове. Есть основания полагать, что термин «астробиология» впервые появился в СССР. По крайней мере, именно так называлась брошюра Г.А. Тихова, опубликованная в 1953 году. В буржуинстве в то же самое время в ходу был термин «экзобиология», а в 1963 году журнал Science опубликовал письмо Р. Хайнлайна, в котором он предлагал назвать науку о внеземной жизни ксенобиологией. Приставка «астро» к биологии показалась Хайнлайну невнятной, а приставка «экзо» — слишком затасканной. Когда в начале 1980-х годов изучение жизни во Вселенной решили включить в формальную структуру Международного астрономического союза (МАС), соответствующая комиссия №51 была названа комиссией по биоастрономии.

Нужно отметить, что все эти слова не совсем синонимичны. Для Тихова астробиология была продолжением астроботаники — науки о растительности на других планетах, в первую очередь на Марсе. К экзобиологии относили исследования земных живых организмов (в том числе разумных) в космических условиях. В прежнем списке задач комиссии МАС по биоастрономии первым номером стоял поиск планет у других звёзд, вторым — поиск радиосигналов внеземных цивилизаций.

Сейчас практически общепринятым стал термин «астробиология». (Хотя опасения Хайнлайна были не напрасны; астроботанику, например, захватили сельскохозяйственные астрологи.) Даже на обновлённом сайте комиссии МАС №51 про биоастрономию написано, что она представляет собой то же, что астробиология. Так что даже и непонятно, зачем нужен ещё один термин. С учётом того, что МАС затеял сейчас тотальную реорганизацию своих отделений и комиссий, можно было бы и терминологию привести в соответствие, но почему-то не захотели. Так что официально в МАС наука о жизни во Вселенной называется биоастрономией.

В двойственной терминологии можно при желании усмотреть конфликт приоритетов: кто к кому приставлен — биологи к астрономам или астрономы к биологам? Но на самом деле конфликта никакого нет и быть не может. Слишком разные области исследования у астрономии и биологии, хотя при этом и соприкасающиеся.

Если подумать, то придётся признать, что у астрономии в этом тандеме роль скорее подчинённая. Для меня, например, даже самая сложная органическая молекула — просто ещё одна штука, которая летает в межзвёздной среде. Если её можно приспособить для астрономических нужд, например определять по её спектру плотность, температуру, параметры поля излучения, то это хорошо. Если нельзя, то она сама по себе для меня неважна (хотя может оказаться существенным элементом в цепочке химического синтеза, ведущей к астрономически интересной молекуле).