Цифровой журнал «Компьютерра» № 179 - страница 9

Здесь и возникает развилка, о которой я писал в начале. Из слов Д. Ливанова и согласных с ним комментариев в СМИ ясно, что имеется в виду снятие обузы конкретно с академиков и членкоров, то есть людей, вклад которых в текущий валовой научный продукт РАН весьма мал, хотя бы в силу их малочисленности. Подавляющее большинство научных сотрудников РАН, создающих этот продукт, в управлении имуществом не задействованы, так что им легче не станет.

Дальше. Д. Ливанов говорит о базовых принципах будущей организации науки: «Развитие адресной поддержки конкурентоспособных научных коллективов, расширение практики конкурсного финансирования исследовательских групп при существенном сокращении доли сметного финансирования организаций». Мысль вполне здравая, но не требующая ликвидации РАН и, кроме того, весьма зависящая от деталей реализации. Она, по-видимому, означает (среди прочего), что институты как физические объекты (отопление, электричество, налоги и пр.) будут существовать за счёт отчислений с грантов (накладных расходов), которые то есть, то нет. Можно ли ставить коммуналку на такую флуктуирующую основу? Повезло в этом году институту с грантами на лаборатории — живёт. Не повезло — сливает воду из отопительной системы и заколачивает окна досками до следующего сезона.

Дальше. РАН+РАМН+РАСХН превращаются в сообщество выдающихся учёных. Здесь, очевидно, имеются в виду академии только как совокупность академиков и членкоров. Новая РАН, по мнению Д. Ливанова, станет «важнейшей коммуникационной площадкой для научного сообщества». А она мне — представителю научного сообщества — зачем? Для коммуникаций мне хватает интернета. Имеются в виду коммуникации с обществом посредством привлечения членов академии к экспертизе? Ко мне это тоже не имеет отношения. Новая РАН будет существовать отдельно от подавляющего большинства сотрудников старой РАН. Впрочем, Д. Ливанов этого и не скрывает: «Для научных институтов, для тех людей, которые в них работают, никаких изменений в связи с этой реорганизацией не произойдёт». На том спасибо. Хуже не станет.

Хотя, впрочем, тут непонятно. Я отчасти получаю средства из базового бюджетного финансирования, которое предполагается существенно сократить. Его сократят, а финансирование останется без изменений? А как же законы сохранения? Ещё один нюанс: за те деньги, что мы сейчас получаем от РАН, требуется, по сути, только научный отчёт. За те деньги, что мы получаем в виде грантов непосредственно от государства, приходится писать романы на десятках страниц плюс нюансы вроде того, что отчёт за год требуют в ноябре, а деньги выделяют в декабре. Теперь со всеми деньгами так будет? Тогда огласите хотя бы суммы, вдруг они искупят любые бумажные страдания! Есть и ещё вопросы о финансировании. Например, академикам предлагается стотысячная стипендия. Рядовым сотрудникам на пресс-конференции в РИА «Новости» Д. Ливанов пообещал увеличение финансирования государственных научных фондов. Насколько Минфин в курсе всех этих предложений?

Есть ещё, конечно, отдельная тема самой процедуры обнародования предлагаемой реформы, но по ней я уж точно не скажу ничего оригинального. «Действуй строго по закону, то бишь действуй втихаря» (с) Л. Филатов. В общем, имеет место какая-то очередная странная инициатива, ключевой момент которой — освобождение РАН от управления имуществом. Это действие в научной деятельности никакой роли не сыграет — о причинах я написал. Что будет дальше, неясно. В. Фортов сказал, что договорился с правительством о каком-то эксперименте. Будем ждать результатов. В конце концов, эксперимент — основа науки.

К оглавлению

Опубликовано 27 июня 2013

Единственное, с чем никогда не смирится человек, так это с быстротечностью бытия. Во всём: в собственной жизни, которая утекает песком сквозь пальцы с головокружительной скоростью, в привязанностях и чувствах, которые умирают быстрее, чем мы стареем, в окружающем нас мире, который подчиняется всё тем же неумолимым циклам.

Характерно, что сама по себе быстротечность материи нас печалит не особо: важно, чтоб была хоть какая-то внутренняя привязанность. По этой причине мы принимаем близко к сердцу расставание только с тем, кого любим, что нам дорого: с самим собой (ну, это-то в первую очередь :), с близкими, любимыми.