Цикл "Война с демонами". Компиляция. Книги 1-5 - страница 13

Но теперь стало ясно: это явилось кратковременной победой в большой игре. Демоны отступили в Недра, куда никто не мог последовать за ними, и затаились. Ждали, когда их враги состарятся и умрут. Как и их дети. И внуки. Будучи бессмертными, подземники выжидали, пока на поверхности не забыли об их существовании. Пока демоны не превратились в миф, а древние символы силы, которые против них применяли, – в обрывки народных легенд.

Они выждали. И размножились. И когда вернулись – забрали все, что потеряли, и сверх того.

Человечество частично спаслось, потому что вовремя нашло основные метки – защитные и запрещающие, но древние боевые начертания Каджи, которые наделяли оружие способностью сокрушать плоть демонов, утратило. Арлен годами искал их в руинах, но не нашел даже намека на существование таковых, не говоря о самих метках.

Но если они где-то и скрывались, то в городе Анох-Сан. Во время молитв красийцы опускались на колени лицом на северо-запад, где он предположительно находился. Арлен уже дважды искал затерянный город, но пустыня раскинулась в том направлении на тысячи квадратных миль, и легче было найти конкретную песчинку в песчаной буре.

– Достань мне карту пути в Анох-Сан – и получишь даром целую гору бахаванской посуды, – сказал Арлен. – Я даже вернусь туда с телегой, за собственный счет.

Глаза Аббана потрясенно расширились, затем он хохотнул и покачал головой.

– Ты же знаешь, Пар’чин, что я пошутил, – сказал он. – Затерянный город Каджи – это миф.

– Нет, – возразил Арлен. – Я читал о нем в хрониках в герцогской библиотеке, в Форте Милн. Город есть – или когда-то был.

Аббан прищурился.

– Допустим, ты прав и я могу это устроить, – сказал он. – Это Священный город. Если дама прознают, что ты туда отправился, мы оба поплатимся жизнью.

– И чем он тогда отличается от Баха кад’Эверам? Не ты ли говорил, что, если нас схватят, поиск посуды в руинах обернется смертным приговором?

– Разница как между днем и ночью, Пар’чин, – сказал Аббан. – Баха – ничто, набитая хаффитами деревушка в луже верблюжьей мочи. Даль’шарумы почтили ее алагай’шараком и освятили могилы бахаванцев лишь по обязанности, согласно закону Эведжана, чтобы дать ее жителям возможность возродиться в высшей касте. К тому же посуда Дравази имеется в любом красийском дворце. Появление на рынке нескольких новых предметов заинтересует только завзятых ценителей.

С другой стороны, на свете нет места священнее, чем Анох-Сан, – продолжил он. – Если ты, чин, его осквернишь, твоей крови возжаждут все мужчины, женщины и дети Красии. И любой артефакт, с которым оттуда вернешься, породит тьму вопросов.

– Я ничего не оскверню! – возмутился Арлен. – Я всю жизнь изучаю историю древнего мира! Я буду обращаться с найденным бережнее, чем кто-либо другой.

– Ты осквернишь его уже тем, Пар’чин, что ступишь туда ногой, – сказал Аббан.

– Демоново дерьмо! Никто там не был тысячи лет с тех пор, как империя Каджи охватывала земли не только твоего, но и моего народа. У меня не меньше прав побывать в городе, чем у кого угодно еще.

– Может, оно и так, Пар’чин, – отозвался Аббан, – но в Красии мало кто с тобой согласится.

– И ладно, – сказал Арлен, сверля его взглядом. – Либо ты достанешь мне карту, либо я отвезу посуду Дравази на север, а тамошние товары начну продавать здесь другим.

Аббан какое-то время смотрел на него, и Арлен почти слышал, как щелкают счеты в его голове – друг подсчитывал вероятные убытки. Из вестников мало кто рисковал связываться с Красийской пустыней и ее народом. Арлен приезжал в Копье Пустыни в три раза чаще других и достаточно хорошо владел красийским языком, чтобы вести дела повсеместно.

– Ладно, Пар’чин, – сказал наконец Аббан, – но в случае чего – выпутывайся сам. Я не дотронусь до санитских артефактов.

Это удивило Арлена, который знал, что Аббан никогда не упускал выгоды.

«Глупец, кто понимает, что задача не по зубам, но все равно поступает по-своему», – заметил отцовский голос.

Арлен отогнал его. Зов затерянного города оказался слишком настойчив, и дело стоило любого риска.

– Я слова никому не скажу, – пообещал он.