Циклон «Блондинка» - страница 13
Профессор вспыхнул. Этого еще не хватало!
— Леди?.. По-моему… — Он растерянно огляделся по сторонам. — Не думаю, чтобы она вышла к ужину…
— Оно и лучше начало пути провести в каюте… — заметил мэр.
«Что за бред я несу? — мучительно думал профессор, чувствуя себя зарвавшимся школяром. — Отчего было не сказать, например, что жена осталась дома? И вообще, с какой стати я должен врать!»
За ужином каждый из присутствующих стремился хоть словом обменяться со знаменитым ученым. Когда тот, пошатываясь, выбрался на палубу, мэр доверительно взял его под руку и попросил на минутку заглянуть к ним в каюту по очень важному делу. Когда они поворачивали к каюте, неожиданно сверкнула вспышка магния: Холлер не преминул запечатлеть ученого на борту судна. Баннистер покорно позволил мэру тащить себя, в голове у него царил сумбур, перед глазами плясали круги, и, должно быть, лишь благодаря этому сомнамбулическому состоянию он не лишился чувств в тот момент, когда словоохотливая супруга мэра расстегнула блузку и предложила ему осмотреть ее кожу, так как летом, стоит ей только чуть побыть на солнце, у нее начинается нестерпимый зуд и она неделями испытывает отвращение к мясным блюдам. Наверняка это распространенное явление в тропиках, вот знать бы только, что в таких случаях предписывает медицина…
Была полночь, когда лорд Баннистер добрался до своей каюты. Наконец-то одиночество и покой!
Он обессиленно рухнул в кресло, приготовил себе чай (он никогда не передоверял это другим), закурил сигару и, чтобы успокоить взбудораженные нервы, решил почитать. Однако усталость сморила его, и он тотчас же, сидя в кресле, уснул.
Тут отворилась дверь. В каюту вошла дама в лиловой пижаме — та самая дама, знакомство с которой произошло при столь неприятных обстоятельствах. Она резко встряхнула Баннистера и произнесла:
— Меня зовут Эвелин Вестон. Умоляю, позвольте мне провести эту Ночь у вас…
Глава третья
Каюта превращена в руины. Профессор в растерянности, Эвелин спит. Восходящее солнце выставляет обоих в неблагоприятном виде. Каторжник, несмотря на блестящую аттестацию, вынужден искать применение своим достоинствам в другом месте. Жирный с полным основанием отбивается от некоего шофера, доказывая тем самым свою безобидность. Эвелин отменяет заказ мистера Вильмингтона на ужин и собственноручно накрывает на стол. Гордон ищет Будду у него в доме.
Эвелин, ценой долгих усилий очистив одежду от грязи, поспешила в кают-компанию. Она и сама понять не могла, отчего присутствие профессора приводит ее в такое смущение. Как это ни глупо, но она перед ним потупляет взор, словно девчонка! После ужина Эвелин тотчас же удалилась к себе в каюту и, закончив приготовления ко сну, вознамерилась почитать.
Впервые в жизни она плыла на пароходе. Море, как и обычно в Ла-Манше, было подернуто зыбью. У девушки закружилась голова, и, отложив книгу, она решила немного проветриться на свежем воздухе. На палубе, кроме нее, никого не было. Тяжелая, мрачная ночь спустилась над морем.
Эвелин прогулялась до самой кормы и, почувствовав себя лучше, повернула обратно. Судно казалось вымершим, словно на нем путешествовала она одна. Нигде ни пассажиров, ни матросов. Эвелин ускорила шаги. Когда до каюты оставался какой-нибудь десяток метров, не более, она застыла на месте как вкопанная.
У двери ее каюты стоял какой-то человек. Каторжник!
Она прижала руки к отчаянно колотившемуся сердцу. Что же делать? Впрочем, ведь не решится же он напасть на нее здесь, на судне, смешно подумать!.. Однако напрасно Эвелин пыталась успокоить себя. Волнующие события последних дней, непривычное морское путешествие, пребывание в одиночестве привели ее в истерическое состояние. Она дрожала всем телом.
Огромный лысый человек стоял, широко расставив ноги, и огонек сигареты на мгновение выхватил из темноты очертания его изуродованного шрамом профиля.
Внезапно решившись, Эвелин шагнула было к каюте, но каторжник плотно загораживал вход, неподвижно застыв на месте и оборотясь к ней лицом…
Господи, что же делать?!
И тут она увидела рядом чью-то каюту, где горел свет. От ужаса у нее стучали зубы, и тело уже не дрожало межой дрожью, а судорожно сотрясалось. Неосознанно, ведомая инстинктом панически напуганного человека, она ринулась в эту спасительную каюту.