Цитадель души моей - страница 10

Солнце уже высоко поднялось, утреннюю хмарь разогнало, росу высушило. Стадий двадцать от сожженной деревни по следам мы спокойно шли - на юг, прямо по дороге. Слева от неё поле под чёрным паром лежало, а справа - горох рос. Горох, он низко растет - и крысе не спрятаться, так что нападения мы не ждали. Шли себе и шли. Солнышко греет, облака белыми брызгами на яростной синеве неба курчавятся, жаворонок в вышине поёт - ну прям жить хочется. А вот потом справа от дороги холмы начались, и следы к ним через поле свернули. Тут мы уже насторожились. Взвели арбалеты, болты на ложа положили. Прошли по следам до распадка, потом Ворчун с Юлием посовещались немного, и мы разделились - Юлий свой сквад дальше по следам повёл, а остальные в стороне пошли - по вершинам холмов. Мы - слева, а Ван со своей десяткой - справа от, идущего долиной, Юлия. Цезарь следы ищет, а мы его, стало быть, прикрываем. Таким образом стадий на десять в холмы углубились, потом заминка вышла. Следы раздвоились. Большая часть бестий пошла дальше в холмы, а трое или четверо от отряда отделились. Свернули налево, и зашли, судя по всему, в пшеничные поля, раскинувшиеся слева от холмов. Еще левее поле рекой ограничивалось, но вдоль холмов полоса пшеницы аж до самого горизонта вытянулась. В таком поле не три, а три тысячи вольпов запросто спрячутся.

Лейтенанты совещание устроили. Юлий с Ваном к нам поднялись и принялись сверху пшеничные поля разглядывать.

- Это наблюдатели, - уверенно сказал Ворчун.

Ван с Юлием промолчали, но по их молчанию было понятно, что с Гаем они согласны.

- Они нас видят, а мы их - нет.

- Ворчун может тоже долиной пойти, - предложил Ван, - тогда с поля нас видно не будет.

Ворчун головой помотал.

- Тогда вершинами пойдут они, и мы все у них вообще как на тарелке будем.

- Что ты предлагаешь?

- Пусть Ван вместо нас по вершинам идёт, а мы сейчас спустимся, пройдем вперёд, выйдем тихонько к полю и прочешем его частым гребнем отсюда к началу.

- Нельзя нам силы разделять, - Юлий нахмурился, - я - против.

- А я думаю, что нам нельзя себя предсказуемо вести. Они на это и рассчитывали, что мы не рискнём разделиться.

- Тогда давай все вместе пойдем этих наблюдателей ловить. Оно и вернее будет.

Ворчун отрицательно покачал головой.

- Если они увидят, что на вершинах никого не осталось, они в поле сидеть не будут. Либо поднимутся на холм и тогда всё поймут, либо сразу догадаются, куда мы делись. Сбегут, и будем мы полдня впустую по пшенице шарахаться.

- Ладно, - Юлий на Вана посмотрел, потом снова на Гая, - а почему ты пойдешь? Мне сподручнее, я и так уже внизу.

- Пшеница высокая, - задумчиво сказал Ворчун, - и густая. Прятаться в ней хорошо. Порежут они вас, без кольчуг-то.

Юлий вздохнул. Прищурился недобро, окинул взглядом пшеничные поля, снова вздохнул.

- Ладно, - повторил, - не нравится мне это, но пусть так. Весельчак, веди сюда свой сквад, - и пошёл вниз по склону холма.

Мы подождали, пока сквад Вана преодолеет половину склона, потом спустились вниз, к Юлию, и пошли дальше по следам. Точнее, пошёл Юлий со своим сквадом, а мы побежали. Опередили их стадий на пять, потом, бежавший впереди, Ворчун остановился и руку поднял.

- Слушай меня, - сказал, - наши хвостатые друзья сейчас крадутся полем вдоль вон того холма, - он указал рукой на отчетливо выделяющиеся на фоне неба фигурки егерей.

- А мы сейчас быстро выходим распадком к полю, углубляемся в него и идём назад частой цепью - в трех пасах друг от друга. Кто увидит примятую пшеницу, следы вольпов или их самих - сразу хватает за хвост и зовет остальных. Их там немного, мы их быстро зачистим. Потом возвращаемся в холмы. Всё понятно?

- Да, - нестройным хором откликнулись мы.

- Тогда бегом за мной!

Мы выбежали, пригибаясь, из-за холма и с ходу врубились в пшеничную стену. Сверху-то пшеница невысокой казалась: по пояс - по грудь, не больше. А тут оказалось, что она почти в рост человека - если не выпрямиться, да на цыпочки не встать, так и не видно, что вокруг творится. Я впереди идущего егеря на три оговоренных паса - шесть шагов то есть - отпустил и пошел следом, бездумно колосья между пальцев пропуская. Зрелая пшеница, даже перезрелая немного - еще день-два - осыпаться начнёт. Убирать надо её срочно - да кому теперь?