Цитатник бегемота - страница 12
Пока добивали раненых и ловили лошадей, Кляйн, вытирая меч о траву, считал трупы.
— Один, два… десять… двенадцать. Лошадей должно хватить на всех. Отлично.
— Что — «отлично»? — брюзгливо спросил стоявший поодаль профессор. — Экий вы, право, мясник, оберштурмбаннфюрер…
— А что такое? — надменно спросил Кляйн, повернувшись к нему.
— А то такое… Это же был архангел Михаил… он дал Иисусу его часть талисмана, а мы… вы тут…
— Подумаешь, — протянул Кляйн презрительно. — Ну, убили дюжину евреев… или это были не евреи?.. а, все равно — семиты… ну и что?
— А то, — продолжал брюзжать профессор, — что убили бы кого-нибудь не того… рядом с таким местом… и костей бы потом не собрали. Думать надо иногда, кого можно убивать, а кого нет! Вот из-за таких, как вы, великий рейх в конце концов и…
Он оборвал себя и махнул рукой.
Иван с изрядной долей удивления посмотрел на профессора. Какие, однако, странные сентенции…
Кляйну профессорова речь тоже не очень понравилась — хоть и по другому, очевидно, поводу.
— Хватит болтать, профессор, — сказал он высокомерно. — Лучше давайте подумаем, что нам делать дальше.
Фон Кугельсдорф недовольно покрутил головой и посмотрел на город.
— Теперь уже понятно, что делать, — сказал он раздраженно. — Переодеваемся в одежду стражников и едем в город. Там продадим лошадей и…
— Подождите, — остановил его Кляйн. — Вы слышите?
— Что?
— Какой-то шум… Что это еще такое?
Иван и остальные повернули головы туда, где за невысокими холмами слышался словно бы грохот морского прибоя. Мерный и пока еще далекий, он становился все явственнее.
— А пойдемте-ка посмотрим, — сказал Иван.
— Да-да, — заторопился вдруг профессор. — Я совсем забыл… Но, может быть, еще не поздно…
Все почти бегом стали взбираться на ближайший пригорок.
Иван успел первым и остановился как вкопанный. Горизонт вдали вспучился темно-серой массой, волнуясь и поблескивая на солнце пенными искрами. Нестройный гул доносился издалека: он был очень низкий, непонятный и угрожающий. Земля под ногами — или это только показалось? — начала подрагивать.
— Что это? — спросил кто-то со страхом. Иван удивленно повернул голову: до сих пор он воспринимал рядовых эсэсовцев как оловянных солдатиков, как пушечное мясо:.оказалось, однако, что они умеют даже говорить.
— Это они, — сказал профессор, и Иван посмотрел на него.
Фон Кугельсдорф стоял и смотрел, прикрывшись рукой от солнца, на оживающую равнину.
— Это войско сынов Израилевых, — медленно произнес профессор, а Иван, совершенно неожиданно для себя, добавил:
— «И было их числом около сорока тысяч, и перешли они перед Господом на равнины Иерихона, чтобы сразиться…»
Словно какая-то дымка застлала мир вокруг него: как во сне, видел он остановленную реку, столб света и камни: ветры проносились над его головой, не трогая остальных, и различил он голоса, неслышимые другими…
«Да что такое со мной?!» — по-настоящему испугался Иван и вдруг уловил цепкий, нечеловечески внимательный взгляд профессора, в котором светилось торжество и затаенная угроза…
Это длилось недолго. Короткий вздох — и все просветлело: голоса умолкли, и Иван ощутил мимолетную жалость, сожаление, тоску и непонятную тревогу.
Профессор все смотрел на него. Потом он мотнул головой и повернулся к Кляйну.
— Да, это войско Иисуса Навина, — сказал он спокойно. — Теперь лошади нам очень пригодятся — нам надо попасть в город… если уже не поздно.
Они и впрямь еле успели. Быстро собравшись и переодевшись, их маленький отряд галопом поскакал в сторону городских ворот. Профессор обнаружил недюжинную выдержку, сумев, не вызвав подозрений, объясниться при въезде в город и рассказать о приближающихся полчищах врага. Впрочем, о подходе неприятеля все уже знали.
В городе царила суматоха. Все ворота были спешно закрыты; на крепостной стене появились усиленные отряды стражников, напряженно всматривавшихся в даль. Огромное войско подошло к городу и стало лагерем подле него.
Немцы действовали спокойно и деловито. Они разбились на три группы и разошлись по городу, договорившись встретиться в определенном месте в условленный час. Место встречи выбрал Иван, предупредив всех, что изменить его нельзя.