Covid 19: Великая перезагрузка - страница 11
История показывает, что эпидемии сильно изменили экономику и социальную ткань страны. Почему с COVID-19 должно быть иначе? Основополагающий документ о долгосрочных экономических последствиях крупных пандемий на протяжении всей истории показывает, что значительные макроэкономические последствия могут сохраняться в течение 40 лет, существенно снижая реальную доходность.>[18] Это контрастирует с войнами, которые имеют противоположный эффект: они уничтожают капитал, а пандемии - нет - войны вызывают более высокие реальные процентные ставки, что означает большую экономическую активность, в то время как пандемии вызывают более низкие реальные ставки, что означает вялую экономическую активность. Кроме того, потребители, как правило, реагируют на шок увеличением своих сбережений либо из-за новых мер предосторожности, либо просто для возмещения богатства, утраченного во время эпидемии. Что касается рабочей силы, то прибыль будет достигнута за счет капитала, поскольку после пандемий реальная заработная плата имеет тенденцию расти. Еще во времена Черной смерти, разорившей Европу с 1347 по 1351 год (и подавившей 40% населения Европы всего за несколько лет), рабочие обнаружили впервые в их жизни, что сила изменить ситуацию была в их руках. Менее чем через год после того, как эпидемия утихла, текстильщики из Сен-Омера (небольшой город на севере Франции) потребовали и получили последовательное повышение заработной платы. Два года спустя многие рабочие гильдии договорились о сокращении рабочего времени и более высокой заработной плате, иногда на треть больше, чем их уровень до чумы. Подобные, но менее экстремальные примеры других пандемий указывают на тот же вывод: рабочая сила набирает силу в ущерб капиталу. В настоящее время это явление может усугубляться старением большей части населения во всем мире (заметными исключениями являются Африка и Индия), но такой сценарий сегодня рискует радикально изменить в связи с ростом автоматизации, к которой мы еще вернемся. раздел 1.6. В отличие от предыдущих пандемий, нет уверенности, что кризис COVID-19 склонит чашу весов в пользу рабочей силы и против капитала. По политическим и социальным причинам это возможно, но технологии меняют это сочетание.
1.2.1.1
Неопределенность
Высокая степень постоянной неопределенности в отношении COVID-19 чрезвычайно затрудняет точную оценку риска, который он представляет. Как и в случае со всеми новыми рисками, являющимися агентами страха, это создает сильную социальную тревогу, которая влияет на экономическое поведение. В мировом научном сообществе сложился всеобщий консенсус в отношении того, что Цзинь Ци (один из ведущих ученых Китая) был прав, когда он сказал в апреле 2020 года: «Вероятно, это будет эпидемия, которая сосуществует с людьми в течение длительного времени, становится сезонным и поддерживается в человеческих телах ».[19]
С момента начала пандемии нас ежедневно засыпали непрерывным потоком данных, но в июне 2020 года, примерно через полгода после начала вспышки, наши знания все еще очень неоднородны, и в результате мы все еще не совсем знать, насколько опасен COVID-19. Несмотря на поток научных статей, опубликованных о коронавирусе, уровень смертности от инфекции (то есть количество случаев COVID-19, измеренных или нет, которые привели к смерти) остается предметом споров (около 0,4% -0,5% и, возможно, до 1%). Соотношение невыявленных и подтвержденных случаев, частота передачи от бессимптомных лиц, сезонность, влияние, продолжительность инкубационного периода, национальные уровни инфицирования - прогресс в понимании каждого из них уже есть, но они и многие другие элементы остаются в значительной степени «известными неизвестными». Для политиков и государственных чиновников такой преобладающий уровень неопределенности очень затрудняет разработку правильной стратегии общественного здравоохранения и соответствующей экономической стратегии.
Это не должно вызывать удивления. Энн Римоан, профессор эпидемиологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, признается: «Это новый вирус, новый для человечества, и никто не знает, что произойдет».