Crime story № 5 - страница 58

– От души он его приложил, – покачал головой Корольков, рассматривая угол «Маты Хари». – Но это, конечно, чистая случайность – так ударить, чтобы убить острым углом книги. Помнишь историю, когда женщину нечаянно убили носом бумажного самолетика? А книга – это вам не самолетик, граждане.

– Висок проломить – много силы не надо, – пожал плечами Георгич. – А ревность, знаешь ли, добавляет этой… экспрессии.

– Смотри-ка, даже недолгое общение с писателями обогатило твой словарный запас, – невинно заметил Корольков. – Надеюсь, стихов писать не начнешь?

– Типун тебе на язык, – испугался Георгич. – Чтоб тебе ночью «Война и мир» приснилась! Меня и так Катька еле терпит, а если я еще стихи писать начну, точно выгонит.

– Значит, все-таки дело было в рукописи, – задумчиво сказала Полина Лебедева, когда они с Машей шли к метро под тихим неторопливым снегом. – Как же Распутинский так неосторожно проговорился про родинку?

– Творческий человек, – снисходительно заметила Маша. – Витал в эмпиреях, до дел земных не опускался.

– А мне кажется, как раз опускался. И специально вставил эту родинку, зная, что в зале будет сидеть муж его любовницы. Только недооценил степень ярости, в которую может впасть Рокотов.

– Может быть, и так, – согласилась Маша и остановилась.

Около витрины супермаркета зеленела елка в кадке – живая, аккуратная, с одной-единственной игрушкой на мохнатой ветке – веселым человечком в длинном разноцветном колпаке. Человечек показывал Маше нос, и улыбка на его физиономии была ехидная.

– Ты на следующее чтение придешь? – спросила Полина.

– А кто там будет? – опасливо поинтересовалась Маша. – Опять какой-нибудь эротоман? Тогда спасибо, не надо. Я хочу писать для детей, а не участвовать в детективах. Не мой жанр.

Лебедева рассмеялась и покачала головой.

– Коринна обещала, что приведет Светлова. Ты знаешь Игоря Светлова?

– Мы приклеим шишке ножки, – сказала Маша, – мы приклеим шишке ушки.

– И покрасим желтой краской шишке спинку и живот! – подхватила Полина.

– Мы привяжем к ней немножко белых перьев из подушки.

– Нарисуем шишке глазки.

– И лошадка…

– Оживет! – хором закончили они, смеясь и шагая в ногу к станции, до которой оставалось совсем недалеко.

Снег падал на них по-прежнему неторопливо и важно. На елке возле дверей супермаркета покачивался разноцветный человечек в длинном колпаке, и теперь было видно, что улыбка на его лице не ехидная, а просто веселая. И что он подмигивает одним глазом.

Она ненавидела запах хвои. И не столько самой хвои, сколько запах свежеспиленного дерева. Ее мутило всякий раз и выворачивало, стоило зайти в лифт с кем-то, кто держал в руках новогоднюю ель. Приходилось отворачиваться и закрывать варежкой нос, чтобы пряный сочный запах мохнатой хвои и сочащегося смолой древесного спила не будоражил воспоминания.

Когда же она перестала любить самый дорогой свой праздник? Тогда, когда за праздничным столом она осталась в полном одиночестве и выла под бой курантов, комкая край нарядной скатерти? Или как раз в тот неожиданный момент, когда ударил ей в нос этот самый запах свежеспиленного дерева, пришло отвращение? Точно и не скажешь. Все смешалось, наслоилось друг на друга, и отделить теперь одно ощущение от другого вряд ли возможно. Да и не хочется, если честно, опять больно очень будет.

Раньше, когда живы были папа, мама и ее любимый муж Ванечка, она обожала Новый год. Они начинали готовиться к празднику за месяц. Да что там за месяц! Сразу после ноябрьских праздников и начинали готовиться. Составлялось праздничное меню, над обсуждением которого все домашние ломали голову, дополняя, вычеркивая, советуя. Потом потихоньку покупались продукты. Сначала жестяными банками обрастали кухонные полки, потом – вакуумными упаковками, а чем ближе к самому празднику, то уже и мясо приобреталось, непременный гусь, а однажды даже был куплен молочный поросенок. И еще, конечно, мандарины. Покупали их они ведрами, и никогда не бывало много. Забивали ими все до единой вазы для фруктов. Громадный стеклянный куб в гостиной, служивший столом для газет, переворачивался на попа и набивался мандаринами под завязку. И пахло в доме так чудесно, так празднично: мандаринами, пирогами, жаренным по исключительным специальным рецептам мясом, зеленым луком и свежими огурцами. И хвоей, конечно же, тоже пахло, и нравилось это тогда, очень нравилось.