Цусимский бой - страница 7

Желтовато-серое море недружелюбно встретило русские корабли. Дул порывистый юго-западный ветер. Низкая полоса тумана нависла над вздувающимися волнами.

Стояла темная ночь. Сквозь прилипшую к волнам мглу еле заметно мигали редкие звезды, когда их не закрывали темные тени низко проносящихся рваных облаков.

Сильный ветер тоскливо гудит в снастях. Под острым форштевнем клокочет бурун. Стальной таран разрезает водную поверхность, точно хирург вскрывает кожу, но из разрезанного шва не брызжет алая кровь, а вскипает белая пена, которая быстро проносится вдоль гладких бортов и оставляет за кормой полосы взбудораженной воды. Вдали эти полосы медленно расплываются и исчезают, не оставляя ни рубца на волнующейся поверхности, ни следа того, что здесь только что прошли корабли.

Мутные волны Желтого моря ударяются с резким отрывистым шумом о стальные борта кораблей. Они вздымаются вверх, ищут, куда бы проникнуть, но, не найдя ни одного незадраенного иллюминатора, ни одной открытой амбразуры каземата, разбиваются на тысячи брызг и потоками холодного душа обрушиваются на палубы кораблей, посылая самых быстрых своих гонцов на высокие мостики. Но не успели гонцы долететь туда, как уже волны откатываются назад, проваливаются вниз, обнажают на секунды красное днище, чтобы с новой силой, с ненасытной яростью броситься опять на непокорные корабли.

Корабль, как живое существо, размеренно дышит. Пар приглушенно ухает в стальных цилиндрах. Стук шатунов паровых машин глухо передается корпусу корабля. Назойливо жужжат вентиляторы. Корабль дрожит, как породистая лошадь, не умеющая сдержать нервного напряжения перед тем, как преодолеть препятствие.

Эскадра сомкнулась как можно теснее. С каждого корабля видна только неясная тень переднего мателота и следующего за ним в кильватер судна. На затемненных палубах царила напряженная тишина. У орудий и прожекторов замерла прислуга, зоркие глаза которой всматривались во мглу, стараясь различить в темноте еще более черную тень неприятельских миноносцев. Картина коварных атак японских миноносцев на наши корабли в Порт-Артуре была свежа в памяти у всех.

В ожидании минных атак половина офицеров и матросов несла вахту, а другая половина использовала короткие четырехчасовые перерывы, чтобы заснуть, не раздеваясь. Сон с перерывами и без удобств не снял с людей усталости предыдущего дня. Чуть болела голова, слипались глаза, но нужно было вставать, чтобы занять свое место по боевому расписанию.

На мостике флагманского корабля «Князь Суворов» стояла высокая фигура вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского, командовавшего Второй Тихо-океанской эскадрой.

На его чуть сгорбленные плечи легли все трудности достройки и снабжения кораблей, предназначавшихся для усиления Первого Тихоокеанского флота, но их готовность запоздала к началу Русско-японской войны. Теперь он вел к вражескому берегу эти корабли, но не для того, чтобы дать перевес над японским флотом Первой Тихоокеанской эскадре, которого эта эскадра не имела, за что и поплатилась своим существованием. Он вел эти корабли, чтобы самим стать ядром новой силы, могущей быть противопоставленной победоносному противнику. Увы, эта сила была еще слабее первой.

На его одинокие плечи легла вся безмерная тяжесть проводки этих еще по-настоящему не достроенных кораблей, с неопробованными механизмами, с неосвоенными приборами, с несплававшимися командами из Балтийского моря вокруг трех материков – Европы, Африки и Азии.

Только теперь история по заслугам оценила беспримерный поход многочисленной эскадры, гонимой из всех иностранных портов. Величие духа русских людей, их беспредельная способность переносить лишения и физические страдания, изобретательность и упорство в преодолении организационных и технических трудностей похода превратились в настоящее время в молчаливый укор равнодушной совести мирового общественного мнения того времени.

К сожалению, не русские писатели, в своем большинстве не сумевшие побороть горечь личных мелких обид, поскольку они были участниками похода, и, конечно, не советские писатели во главе с получившим сталинскую премию за свой роман «Цусима» Новиковым-Прибоем, будучи ослепленными пристрастной коммунистической демагогией, увидели в молчаливой фигуре командующего, прободрствовавшего всю темную часть ночи на мостике своего флагманского корабля, – выдающегося начальника и духовного великана. Таким его увидел и обрисовал немецкий писатель Франк Тисс.