Цвет мести - страница 48

Капитан Уинтерс ошеломлённо упал на пол, но Джейкоб не дал ему восстановиться. Он снова поднял капитана на ноги и легонько шлёпнул по лицу. Мужчина сплюнул полный рот крови на прекрасный ковёр, и его глаза сфокусировались на Джейкобе.

– Хорошо. А теперь расскажите мне о Чёрном Шипе, капитан. На этот раз правду, прошу вас. Сомневаюсь, что ваша дочь сможет пережить очередную ложь.

Капитан кивнул.

– Он был здесь, на борту. Доехал из Сарта в Солантис и сошёл. Несколько человек из моей команды преследовали его ради награды за его голову.

– Где он теперь? – спросил Джейкоб.

– Я не знаю. Не знаю. Последнее, что я слышал, это что он остановился в таверне под названием Собачий Смех, где-то на территории Сломанных Клинков. В заведении, которым владеет его знакомая. Вот и всё. Всё что я знаю.

Джейкоб кивнул.

– Нет, не всё. Что вы мне не рассказываете, капитан?

Когда капитан прекратил кричать, Джейкоб знал, что тот уже мёртв. Его дочь, Рилли, так и не проснулась. С чувством выполненного долга Джейкоб покинул "Кровавую Невесту", соскочив на пирс. На этот раз моряков здесь не было, как и рабов в доспехах и с оружием. Джейкобу нужен был кто-то, знающий, как найти таверну. Его путешествие и миссия вскоре подойдут к концу, и он сможет вернуться в свою камеру. Впрочем, сейчас имелось нечто более неотложное.

Когда стихли последние крики капитана Арипа Уинтерса, Джейкоб услышал её совершенно ясно. Первые ноты безвкусной баллады об одном лорде Фалтерсе и жене рыбака. Он отлично знал мотив – тот был одним из любимых у Сары, хоть Джейкоб и не слышал, как она играла его на свирели.

Перед ним, вокруг доков, бродило множество вооружённых рабов, и столько же невооружённых. Просто идеально. В конце концов, так много времени прошло с тех пор, как Джейкобу доводилось потанцевать с кем-то.

Перн Сузку был хаарином. Он прошёл самое безжалостное, суровое и всестороннее обучение в Диких Землях, взял от него всё лучшее и сам стал лучшим. Его учителя были суровыми и требовательными, иногда даже жестокими, но Перн всегда считал это необходимым, поскольку это готовило его к любым жизненным обстоятельствам. Но ничто не могло подготовить к такому. Как могла женщина, даже такая маленькая, как эта, забраться в такой маленький ящик?

Конторсионистка[9], как она сама себя называла, и хотя Перн не знал точного значения этого слова, он как раз начинал понимать. Она была не больше пяти футов роста, и всё же умудрилась поместиться в маленький деревянный ящик в четверть своего размера. Её ноги каким-то образом оказались за плечами, руки, казалось, выгнулись назад, а кисти пропали из вида под лужей человеческой плоти в ящике. Её лицо глядело на них, словно одна из собак-грызунов, живущих в пустыне, которые зарываются в песок, оставляя на поверхности лишь глаза и нос, ожидая в засаде проходящих мимо насекомых.

– Хм… – вот и всё, что сказал Шустрый. Перн был с клиентом уже несколько месяцев, и ещё ни разу не видел, чтобы тот не нашёлся, что сказать. – Чё думаешь, Сузку?

Перн взглянул на Шустрого и пожал плечами. По правде говоря, ему сложно было понять, что он видит. Казалось невозможным сформулировать любой словесный ответ.

Шустрый фыркнул, и казалось, собрался сплюнуть, но потом передумал.

– Ты можешь… хм… вылезти оттуда?

– Да сэр, – Голосок у неё был высокий и в то же время тихий.

– Ну так вылезай.

То, как женщина извлекала себя из ящика, выглядело ещё тревожнее, чем то, как она туда помещалась. Сначала высвободились ноги, потом зашевелились руки, выгнувшись так, словно в теле у неё не было костей. Появилась кисть, потом другая, они взялись за края ящика, и женщина начала подниматься. Всё больше её тела показывалось над деревянным ящиком, и через несколько секунд женщина раскрутилась и встала перед двумя мужчинами, обнажённая, как в день появления на свет, и без единого волоса на теле. Она быстро опустила глаза и стояла, ожидая инструкций Шустрого.

Она не была красивой по сравнению с множеством женщин, которых Перн привык видеть в услужении Шустрого. Он находил её безволосость обескураживающей, не говоря уже о том, что её тело казалось детским. А Шустрый всё равно смотрел на неё плотоядно.