Цвет небес - страница 21

Думаю, что умирая, она пережила что-то значимое — такое, чего я ни не! знала ни об этом свете, ни о том. Её не было уже год, а я побывала на той стороне лишь несколько минут.

— Почему? — дрожа, спросила я у матери, стоя на крыльце её дома. Я прошла долгий путь и теперь не могла не задать вопрос, мучавший меня всю жизнь. — Почему ты ушла от нас? Неужели ты не знала, как нам это навредит?

Её лицо потемнело от беспокойства, и она пристально посмотрела на меня.

— Почему? Это большой вопрос, Софи. Думаю, тебе лучше войти, и мы сможем об этом поговорить.

Отступив на шаг назад, она гостеприимно распахнула дверь.

Время пришло.

Пока мама закрывала за нами дверь, я беспокойно окинула взглядом знакомые обои в цветочек в прихожей, банкетку, вешалку с потускневшими крючками для пальто и резные перила широкой лестницы слева. Было почти больно смотреть на всю эту обстановку, потому что она вновь напомнила мне о счастливой жизни, которую я вела до того, как мой мир рухнул.

В доме было тихо. Не работали ни радио, ни телевизор. Из открытого окна гостиной доносился лишь шум прибоя.

Я задумалась, как мама может жить в этом огромном старом доме одна-одинешенька, но затем вспомнила, что она всегда предпочитала одиночество, иначе никогда бы не оставила нас.

— Проходи в кухню, — сказала она. — Я как раз собиралась заварить чай. Похоже, тебе не помешает чашечка.

Силясь вести себя воспитанно, я последовала за ней.

Стены кухни были выкрашены в солнечно-желтый цвет, шкафчики из вишневого дерева — отреставрированы, а стол украшала новая гранитная столешница. На окнах висели занавески в зеленую клетку. У задней двери располагался новый высокий встроенный книжный шкаф, в котором стояло мамино собрание кулинарных книг. Отличалось и кое-что ещё. Исчез стол пятидесятых годов с блестящей белой столешницей и сияющими хромированными ножками.

— Когда ты купила его? — спросила я, проводя рукой по заменившему его антикварному сосновому столу. — Очень красивый.

— Красивый, да? — ответила она. — Я всегда считала, что этому старинному дому недостает более традиционных вещей.

Она права. Дом выстроен в викторианском стиле, и алюминиевой мебели в нем не место.

— Присаживайся. — Мама повернула ручку плиты.

Я потерла руки и села, размышляя, долго ли ещё мы будем следовать светским ритуалам, прежде чем она ответит на мои вопросы и открыто поговорит со мной о прошлом.

Несколько минут я наблюдала, как она суетится у плиты. Она нашла чайные пакетики и ополоснула чайник.

— Возможно, тебя удивят мои слова, — произнесла она, — но я всегда знала, что происходит в твоей жизни. Твой отец держал меня в курсе всего, особенно во время болезни Меган.

Сердце дрогнуло от потрясения, вызванного такими новостями, не говоря уже об имени Меган в устах моей матери.

— Правда? Вы держали связь?

Он никогда об этом не упоминал.

— Да, — ответила она. — Я знаю, как сложно ему было это скрывать. Прости, Софи. Мне жаль, что я так и не повидалась с Меган, пока она была жива.

В горле образовался болезненный ком. Я не могла говорить. Говорить о Меган пока ещё было больно, а знание о том, что мать все эти годы отсутствовала, и даже не прислала открытку с соболезнованиями на похороны, будучи в курсе происходящего, никак не улучшало сложившегося положения. Я не чувствовала себя вправе снять с неё груз вины.

Она неодобрительно покосилась на меня.

— Я также знаю, что у тебя странные отношения с отцом. Что вы не близки, и ты никогда его не навещаешь.

Я закрыла глаза и потерла лоб.

— Не тебе говорить о нехватке встреч, мама. Пожалуйста, не говори со мной, как с дурно ведущим себя ребенком. Ты лишилась этого права, когда ушла от нас. Поэтому не твое дело, как мы с папой сейчас относимся друг к другу.

Хотя это было не совсем правдой. Я приехала сюда, чтобы разобраться в отношениях со всеми людьми в своей жизни. Хотела узнать, почему мама решила уйти. Почему ушли все: и она, и Майкл, и Меган. Мне нужно понять, что произошло между моими родителями.

Почему отец не любил меня так, как любил Джен?

Я беспокоилась о том, что мне уже известен ответ на этот вопрос. И был известен всегда.