Цвет небес - страница 50

Я втянула в себя воздух, чтобы заговорить, но Мэтт перебил меня:

— Ты же знаешь, я не из тех, кто любит сидеть на одном месте. Я никогда нигде не работал дольше года. Не могу закончить книгу, которую начал писать пять лет назад. Мы оба знаем, какой я человек. Я ненадежный, а ты заслуживаешь лучшего. — Он опустил руки. — Пора плыть обратно.

Он отвернулся, чтобы убрать тарелки и пустую винную бутылку, и в этот миг связь между нами прервалась. Страсть исчезла из его взгляда, сменившись неизвестно чем. Возможно, страхом. Тревогой о моем благополучии. Или даже лояльностью старому другу, которого Мэтт шесть лет не видел.

Или все было так просто, как он сказал — естественная неспособность привязаться к кому-то или чему-то? Недостаток, который так и не получилось преодолеть? А может быть, он и не хотел с ним бороться. Предпочитал свою свободу. Может быть, ему всегда будет надоедать то, что станет слишком знакомым.

Возможно, именно поэтому он меня так привлекал. Потому что был недосягаем.

Я не могла говорить. Могла лишь методично двигаться по палубе, помогая снаряжать яхту.

Вместе мы молча подняли якорь и паруса, и почти не разговаривали, пока ветер нес яхту в более знакомые воды и наконец обратно на твердую землю.

Всю обратную дорогу в Уэллсли Мэтт держался настолько отстраненно, что почти не разговаривал со мной. Он пристально следил за дорогой, а когда мы остановились на светофоре, потянулся за пачкой сигарет к перчаточному ящику.

Он не смотрел на меня, когда нащупывал в кармане спички, как и не спросил, не возражаю ли я, если он закурит. Он прикурил сигарету и с облегчением затянулся, как будто ждал этого весь день, а затем потушил спичку и опустил огарок в пепельницу.

Он взялся одной рукой за руль, а другую высунул в окно.

— Давай же, давай, — нетерпеливо приговаривал он, обращаясь к светофору. Сигарета свисала из уголка его рта.

Я впервые увидела его курящим с той минуты, когда он снова вошёл в мою жизнь. Я уже и забыла, что у него имелась эта привычка.

Я опустила стекло со своей стороны.

— Так какие у тебя планы на оставшиеся дни? — спросила я.

— Не знаю.

Он включил радио. Загорелся зеленый, и Мэтт нажал на газ. Мы выехали из города подальше от моря, и я больше не слышала шума воды и не чувствовала соленого запаха в воздухе.

Я устроилась поудобнее на сиденье и ничего не ответила. Мэтт тоже не предпринял никаких попыток завязать разговор.

Пронизывающий ветер задувал в открытое окно. Алые отблески заката бросали необычные отсветы на деревья вдоль дороги. Мэтт повернул серебристую ручку радио, покрутил её, чтобы настроиться на что-то кроме помех, нашел музыкальную станцию и сделал погромче.

Несколько миль мы ехали молча. В конце концов я притворилась спящей.

Когда мы доехали до Уэллсли, на улице уже стемнело. Мэтт свернул к кампусу. Я без спроса выключила радио. Наконец воцарилась тишина.

— Почему бы тебе не остановиться прямо здесь? — резко сказала я, чувствуя непреодолимое желание что-нибудь стукнуть. — Я могу пройти остаток пути пешком.

Я не хотела, чтобы он высаживал меня у главного входа, потому что знала, что мне понадобится время, чтобы успокоиться перед встречей с кем-либо.

Мне также требовалось несколько минут, чтобы усовестить себя за то, что всего за два дня в обществе Мэтта я влюбилась в него до безумия. Разве я не знала, что он никогда не умел закончить начатое? Именно поэтому он покинул Кэмден. Он не способен выдержать тяжкий груз долгих отношений. Его настроение ежесекундно меняется. Он непостоянен. Когда что-то становится для него слишком привычным, он теряет интерес.

О чем я думала, когда воображала, что мои чувства к нему более наполнены смыслом, чем наши отношения с Питером? Питер хочет жениться на мне, посвятить мне всю свою жизнь. Он с детства был моим преданным другом. Никогда не отказывался от нашей дружбы, и моё счастье и благополучие было для него всем.

Он даже предупредил меня об опасности встреч с Мэттом. Как всегда, хотел защитить меня, потому что любит. Как обычно, Питер вел себя разумно и предусмотрительно.