Цвет жизни - страница 33
И старик полез вверх на каретку. Неодобрительно покачивая головой, он тщательно осматривал соединения, щупал гайки, открывал крышки, заглядывал внутрь моторов, лазал туда, куда других и дубиной не загонишь. Мрачный спустился вниз. Пришел машинист Макаров, работавший в ночной смене. Он бегал в буфет за яблоками; они раздували карман, были в руках, во рту. Макаров еще молодой. Лицо широкое, пышное, как хорошо пропеченный хлеб. Курносая пипка делает взгляд нахальным. Разминая крепкими зубами яблоки, он крикнул:
– Здорово, отец! Принимай Никаноровну. Бегу, ребята ждут. Едем за Волгу, на пляж. – И сразу другим тоном: – Сегодня две печи завалил… ну и жара… ни минуты отдыха!..
Никанорыч мрачно заметил:
– Мы и по три заваливали, да машину всегда в порядке сдаем. А это что?
– Что?
– Ослеп?
– Ты, отец, язык чешешь иль правду?..
– Я, малец, на производстве не языком работаю, а вот ими, – показал Никанорыч руки, громадные, узловатые, упутанные жилами, будто толстой проволокой, как паспорт предъявил их.
– На что мне суешь их?
– На то: проработали двадцать годков на дядю, а теперь будя на моей шее кататься, не позволю!
Раскрыл первый контроллер.
– Срамота! Не стыдно сдавать такой?
– Ха-ха! Вот это нашел? Да тут раз пилкой, раз шкуркой, и все.
– Коли раз – сделай. А я вам не нянька подчищать. – Никанорыч залез в карман, вынул моток пакли, как бы собираясь вытирать, но снова сунул в карман. Макаров по-прежнему скалил зубы, выплевывая червоточину яблок на пол. Гудок расколол воздух. Загулял по цеху грохот, и, кажется, все задрожало и слилось в одном долгом, несмолкаемом гуле.
Макаров хлопнул дружелюбно старика по плечу, крикнул:
– Довольно, Никанорыч, придираться, некогда, – и пошел, посвистывая, в мастерскую, за рабочим номером. Старик посмотрел на удаляющегося машиниста, и лохматое лицо его с глазками, спрятанными под густыми пучками бровей, стало угрюмым. Погрозил пальцем.
– Я вас научу за машиной смотреть! – буркнул он и пошел тоже в мастерскую. Увидев мастера, отрубил: – Машину не приму, пока не будет в порядке.
– Да он, Пал Павлыч, придирается только, – оправдывался, багровея, Макаров. Мастер был не в духе. На днях от небрежного ухода сгорела машина, а сегодня комсомольцы у проходных ворот вывесили карикатуру с заголовком: «Весьма возможный случай с мастером Ноликовым». На фанере нарисована горящая машина, а под ней с раскрытым ртом охваченный пламенем мастер: «На моих агре-е-егатах о-образ-цовая чистота!» Все утро недовольство кипело в груди. Как подходящий случай сорвать сердце, подвернулся Макаров. Мастер разошелся:
– Ты что, вторую машину сжечь мне хочешь? Вернись сейчас же и сделай все что надо… Сниму… Я вам покажу!
Макаров бросил злобный взгляд на Никанорыча и вылетел из мастерской. Придя на машину, рывком открыл контроллер. Дернул по сегментам напильником, шкуркой и перешел к другому. Никанорыч возмутился:
– Ты, малец, не брыкайся! У меня делай все как надо.
– Пошел к черту! Плохо? Возьмись да отполируй как надо! – Макарова трясла злая лихорадка. Еще несколько минут, и он опоздает на пароход. Товарищи уедут за Волгу без него.
– Ты не черти, малец, я за тридцать шесть лет вас, таких сосунков, тыщи видел. Если ты мне машину в порядок не приведешь, больше на ней работать не будешь. Понял? – грозно крикнул Никанорыч, возмущенный всем нутром.
Лицо Макарова стало серым, как тесто. Он жадно глотнул воздух, хотел, как видно, огрызнуться, но ничего не сказал и вернулся к осмотренному контроллеру. Когда в кабине все закончил, собрался уходить. Старик кивнул головой наверх. Молодой машинист подскочил, точно обожженный.
– Да ты меня капитальный ремонт хочешь заставить сделать?
– Гайки закрепить, чистоту навести, контроллеры в порядке содержать – твоя обязанность, – уже спокойно продиктовал старик.
Макаров подарил Никанорычу кривую, как полозок, улыбку, но наверх полез. Закрепив лапы у моторов и считая, что теперь уже все, прикинулся спокойным, съязвил:
– Может быть, еще что сделать? Может быть, тебе что протереть надо? А то скидай штаны, у меня кислота имеется, хорошо отъедает!